— Кто сказал, что я отказываю в помощи чужестранцу? — громогласно пророкотал Аминокан. — Кто слышал от меня хоть одно подобное слово? Я просто должен был передать вам предупреждение духов! Отнесите этого светлокожего к священному дереву, — обратился он к стоящим неподалеку растерянным помощникам, — я займусь им позже. Вначале помощь должны получить соотечественники!…

На том разгоревшийся было конфликт и погас. Кто-то снова затянул ритуальную песню, постепенно ее подхватили другие, и под это нехитрое музыкальное сопровождение паломники принялись размещать больных по разным сторонам площади — в соответствии с цветом выданных им табличек-маркеров. А увлекаемые дюжими водоносами носилки с вновь обретшим надежду моряком поплыли, словно речная ладья, по направлению к разноцветному шатру, и на мгновение Боеву даже померещилось, что он опять стоит на корабельном мостике… Полуобернувшись, он заметил прощальные жесты Мунги, которыми тот давал понять, что будет находиться неподалеку.

* * *

С того суматошного, но памятного дня у Владимира Васильевича началась долгожданная оседлая жизнь. Помимо него на попечении Аминокана оказались еще восемь страдальцев, и за каждым из них был организован максимально возможный в полевых условиях уход. К крайнему удивлению старпома, процесс лечения заключался вовсе не в скармливании больным каких-либо экзотических настоев и отваров, приготовленных из диких животных или растений. Ежедневные омовения, массаж и прочие лечебные процедуры осуществляли специально нанятые сиделки, сменявшие друг друга каждые двенадцать часов. В течение недели один из помощников колдуна измерял тело Боева какими-то палочками и веревочками, попутно скрепляя их в некое подобие «лечебного» приспособления, в результате чего получился аппарат, конструкцией своей напоминающий средневековый пыточный станок. Когда первичный каркас был готов, старпома понесли на первую процедуру: настала очередь колдуна приступить к лечению.

Владимира Васильевича уложили на деревянный помост, имеющий форму разрезанного вдоль стакана, и прочно привязали к нему ремнями. Тщательно проверив кожаные крепления, Аминокан невозмутимо и решительно потянул выступающий сбоку рычаг на себя…

Старпом, по большому счету и не ожидавший от столь самобытного лекаря ничего хорошего, заскрипел зубами от боли: казалось, спина вот-вот разорвется на части! Заглянув в глаза пациента и оценив его состояние, Аминокан слегка ослабил натяжение ремней и жестом подозвал одного из помощников, который тут же принялся обмахивать покрывшееся бисеринками пота лицо Владимира Васильевича куском картона. Стало чуть легче, и Боев повернул голову к своему мучителю:

— Определяете прочность моих костей?

— Нет, — довольно добродушно отозвался колдун, — просто готовлю ваше тело к началу лечения.

— Так это еще даже не начало?! — простонал Владимир Васильевич.

Впрочем, в дальнейшем аналогичные боли он испытывал только во время предварительного растягивания: последующие процедуры были в чем-то даже приятными. Сразу после «пытки» спину обильно смазывали разогретой и сильно пахнущей неведомой мазью, потом фиксировали в области поясницы небольшой деревянный ящичек и… оставляли в благодатном покое. Примерно через час ящик отвязывали и уносили, спину протирали горячей водой, и моряка уносили с помоста. Старпом несколько раз пытался выведать, что именно находится в загадочном ларчике, но помощники мага в ответ лишь пожимали плечами, а сам лекарь подобные вопросы попросту игнорировал.

Вскоре процесс лечения стал казаться не более чем рутиной. Процедуры осуществлялись регулярно, дважды в день, и постепенно старпом втянулся в предложенный ему ритм жизни. Первое время особых изменений в состоянии он не замечал, но примерно через две недели обозначились «подвижки»: если прежде во время перерывов между процедурами Владимир Васильевич чувствовал себя относительно приемлемо, то теперь ночь от ночи стреляющие боли в спине становились всё сильнее. Вначале, по старой русской привычке надеясь на «авось», старпом терпел, но потом не выдержал и однажды утром наотрез отказался следовать на очередную экзекуцию. Пришедший за ним помощник колдуна минут десять уговаривал разбушевавшегося больного, но тот оставался непреклонен:

— Вы все тут с ума посходили! Надоели мне ваши пытки! Отвяжитесь, дайте умереть спокойно!

Ничего не добившийся помощник удалился, зато через две минуты примчался сам Аминокан.

— Те, кто приходят ко мне в поисках здоровья, не устраивают забастовок! — загремел он прямо с порога. — Здесь приказываю только я! Если не желаете подчиняться, зовите своих «защитников» и убирайтесь вон!

— С радостью! — вызывающе повысил голос вконец разозлившийся старпом. — Тоже мне, эскулап доморощенный! Вам бы лучше зубы драть в немецком концлагере!

Отбросив покрывало и забыв в состоянии аффекта о своем недуге, он резко повернулся всем телом, намереваясь и в самом деле подняться с кровати. Встать Владимир Васильевич, конечно, не смог, зато колено левой ноги, к его безмерному удивлению, вдруг дернулось и даже слегка наползло на колено правой! Это было невиданно и неслыханно! Пальцы ступней после длительных тренировок еще как-то слушались его, но чтобы обрело подвижность и колено?! Не веря своим глазам, старпом руками вернул левую ногу на место и, собравшись с силами, повторил попытку. И вновь колено продвинулось вперед на несколько сантиметров! Мигом забыв о своих недовольствах и претензиях, Боев с восторгом взглянул на Аминокана. Тот, несколько удивленный разительной переменой настроения пациента, величественно приблизился.

— Потяни ногу назад, — приказал он, — теперь вперед. Попробуй поднять, хоть чуть-чуть. М-да, удивительно… Поразительно!

К концу незапланированного осмотра и колдуну, и пациенту стало очевидно: в организме последнего наметились положительные изменения. Разумеется, взаимные претензии были мгновенно забыты, и старпом собрал все силы и выдержку в кулак, приготовившись стоически терпеть любые мучения.

Непростое лечение продолжалось еще около полутора месяцев — ровно до того рокового дня, пока в жизни старпома не произошел очередной головокружительный кульбит. Случилось это аккурат накануне наступления сезона дождей. Дата «всеобщего слета», как мысленно окрестил Боев день массового приема страждущих, была объявлена заранее, и приготовления к церемонии начались еще затемно. Уже после полуночи с противоположного берега реки стали доноситься голоса прибывающих паломников, а низкие облака подсветило зарево от многочисленных костров. В стане Аминокана тоже царило оживление: помощники выносили из палаток загодя изготовленные факелы, барабанщик негромко постукивал по выбеленной коже церемониального инструмента, проверяя его звучание…

Подготовили к торжественному выносу и Владимира Васильевича, причем колдуну явно не терпелось прилюдно продемонстрировать свои успехи и, так сказать, с лихвой вернуть должок за брошенные в прошлый раз в лицо беспочвенные обвинения. Надо сказать, похвастаться ему было чем. Левая нога «недостойного чужеземца», ранее неподвижная, теперь почти свободно сгибалась в колене, стопа могла совершать любые комбинированные движения. Правая нога, правда, повиновалась чуть хуже, но и здесь прогресс был очевиден.