Давным-давно, еще при Королеве, правления Гильдий скинулись и соорудили что-то вроде центрального отопления и даже водопровода. В свое время это спасло от смерти не одного бедняка, не способного заплатить за уголь. А морозы в те дни стояли трескучие, такие, что лопалась кладка. К сожалению, хорошие деньки давно миновали, и зимой горожане теперь разжигали камины, а помои выплескивали прямехонько на улицу. Впрочем, и холода нынче были уже не те.

– Ладно, – сказал Кей, ощупывая склизкую стенку туннеля. – Переформулирую вопрос. Почему ты вечно таскаешься по помойкам?

Голос его в подземелье прозвучал глухо, а конец фразы и вовсе оказался скомканным – юноша влетел ногой в свернувшийся усом рельс узкоколейки и зашипел от боли. Господин, а вернее, Госпожа W чиркнула серной спичкой. Вообще-то у нее имелся электрический фонарик, но серные спички, без сомнения, романтичнее.

– У меня было тяжелое детство, – проговорила девушка, внимательно рассматривая зевы трех расходящихся от основного коридора проходов. – Развалины, помойки, карантины, лагеря беженцев… Как-то привыкаешь.

В катакомбах действительно имелось многое. К примеру, вот эта узкоколейка, ведущая из ниоткуда в никуда, соседствовала с древними граффити на стенах и потолке. Граффити, кроме обычных надписей «Сольвейг – сука», «Смерть Королеве!» и «М + Ж = П» содержали подробные, оснащенные чертежами и ссылками на первоисточники инструкции по принесению чужеземцев в жертву Минотавру. Минотавр в неверном свете казался смирной коровенкой, хотя на самом деле был препоганейшего нрава зверюгой. По слухам, он до сих пор шлялся где-то в дальних закоулках свернувшегося под Городом лабиринта, напрасно ожидая новых жертв. А может, и не напрасно – строители находили в подвалах обглоданные человеческие кости, и кости совсем не человеческие.

Впрочем, из этого участка подземелья Минотавра давно спугнули. В коридоре пахло гарью и селитрой, стены тут и там опалил огонь. Рельс свернулся недаром – похоже, тут что-то взрывали.

– И когда же было твое детство? – спросил Кей, без особой надежды на ответ.

– Давно, – отрезала Госпожа W и повернула направо.

Через некоторое время из-за стены послышались развеселая песня и звон бутылок. В проломе мелькнул огонь. Госпожа приложила палец к губам, погасила спичку и неслышнее тени заскользила вперед. Кей, впрочем, и так догадался, что посещение штаба Сопротивления в план сегодняшних увеселений не входит.

– Возьми меня за руку, – прошипела девушка, – а то опять навернешься. Ой, какой холодный!

Кей сжал в ладони маленькую, горячую ручку Госпожи и закрыл глаза. Не в обычаях Кея было слепо тащиться за кем-то в темноту, но сейчас это оказалось неожиданно приятно. Ничего под веками, ничего в голове, только перестук капель, падающих с потолка, едва слышное дыхание и живая ладонь в его руке.

– А может, здесь и останемся? – прошептал он. Кей редко понижал голос, и без того негромкий, но тишина и капель требовали шепота.

– Дурак, – ответила Госпожа W. – Мы что, по-твоему, трахаться сюда пришли? Так это мы могли проделать и у тебя. Погоди, еще немного… Всё, пришли. Открывай глаза.

Лет сто назад некий безумец решил построить под городом железную дорогу для быстроты и удобства сообщения. Безумцу удалось даже выбить деньги из городского бюджета и выкопать котлован для первой станции. Первая станция так и осталась последней, а ревнителя прогресса на всякий случай казнили.

Арматура и бетонные балки, перекрывшие котлован – потолок будущей станции, – отчасти сгнили, а отчасти провалились, и тем не менее свод кое-как держался. В огромном зале нервно подрагивали от сквозняка гривы факелов. Оттуда, где устроились Кей с Госпожой – почти под потолком, на узком железном балкончике, куда вела дверь из озвученного капелью коридора, – открывался прекрасный вид на происходящее внизу. И неспроста. Балкончик пристроили уже позже, в те времена, когда романтическая мечта о железной дороге под Городом прочно забылась, а в заброшенной каверне начали проводить запрещенные наверху поединки без правил и страусиные бои.

Собравшаяся внизу публика Кею не понравилась. Для начала, все они были обряжены в черные робы с надвинутыми на глаза капюшонами. Лишь один, невероятно толстый и сидящий на возвышении, нацепил красную мантию и красный же колпак. Кей пригляделся. Он мог бы поклясться, что под колпаком у толстяка пластиковая маска с ухмыляющейся клоунской рожей.

– Э-э, – прошептал юноша, – да это никак…

– Тише! – шикнула Госпожа W, она же Дафна, и для верности зажала спутнику рот ладошкой. – Просто смотри. Сейчас начнется интересное.

Интересное началось с того, что в центре зала врубили софиты. На расчищенной и огороженной площадке обнаружился оркестр – в основном духовые, но также ударные и цитры. Геликоны торжествующе рявкнули, раздулись щеки музыкантов, и над импровизированной сценой взвился бодренький марш. В полу открылся четырехугольный люк, откуда медленно вознеслась платформа. По платформе нервно вышагивал полный господин с исключительно толстыми седыми усами, во фраке и цилиндре. Толстоусый заметно прихрамывал на левую ногу, отчего походка у него была дерганая и раскачивающаяся. В левой руке хромого зажат был рупор, в правой – детская погремушка, а под мышкой торчало что-то ядовито-розовое. Приглядевшись, Кей понял, что ядовито-розовое – это крупная кукольная голова в парике. Под ногами офраченного валялось кукольное тело, изломанное, перетянутое ремнями, ощетинившееся рычагами и шарнирами. Еще на платформе имелась большая, просто очень большая картонная коробка, перевязанная широкой и тоже розовой шелковой лентой.

Заметив, что платформа уже наверху, хромой подпрыгнул, уронил погремушку, рупор, выхватил из-под мышки голову и поспешно привинтил ее к телу. Похоже, он еще нажал на незаметный рычаг, потому что кукла, странно изогнувшись, сделала мостик, а потом вскочила на ноги с криком «Оп-па!». У куклы оказалось бледное, усыпанное пудрой личико и огромные голубые глаза. Если бы Кей хоть раз посетил представление Старого цирка, он несомненно узнал бы в странном изделии акробатку Минни, а в ее партнере – небезызвестного Бена Хромоножку, недавно вышедшего на пенсию за выслугой лет. Цирка, однако, Кей не посещал, и представление ему с каждой секундой нравилось все меньше.

Гордясь успехом партнерши, седоусый раскланялся и тоже зачем-то сказал: «Оп-па». Публика зааплодировала. Кое-где раздались смешки. Минни подобрала и без того коротенькую юбку и на цыпочках, с показной робостью приблизилась к коробке. Приложила пальчик к губам – несмазанный сустав при этом мерзко скрипнул – и тихо стукнула по картону костяшками пальцев. Изнутри послышалась негромкая возня. Куклу это, похоже, приободрило – она трижды обошла коробку, воздевая руки как рыночный зазывала, демонстрирующий непревзойденные качества поступившего вчера товара. Убедившись, что все внимание аудитории приковано к коробке, Минни напряглась – ремешки натянулись, – сделала сальто и, приземлившись на крышку, развязала ленточку. Спрыгнув на платформу, механическая девушка снова деликатно стукнула по стенке коробки и сказала голосом кукушки из часов: