— Ты говоришь по-английски?!

— Что в этом удивительного? — вопросом на вопрос ответил он. — Ведь это мой родной язык!

Вернита повернулась и изумлённо уставилась на графа.

— Так ты англичанин?

— Моё настоящее имя — Трегаррон, — ответил он, — лорд Трегаррон. Впрочем, бабушка моя была шведкой, и де Сторвики приходятся мне роднёй.

— Но император говорил, что шведский посол поручился за тебя!

— Я выдал себя за своего кузена — настоящего Акселя де Сторвика. Он шестью годами старше меня.

— Какой ты смелый! — с сияющими глазами воскликнула Вернита. — Я никак не думала, что ты англичанин — иначе я давно рассказала бы тебе всю правду!

— Как это я сразу не догадался! — ответил граф. — Жизнь научила меня быть подозрительным, и я сразу почувствовал, что с тобой что-то не так. Но ты в совершенстве говорила по-французски, держалась как француженка, и мне и в голову не приходило…

— Да, знание французского очень меня выручило, — ответила Вернита. — Я выучила его от семьи эмигрантов, которых папа приютил у нас в поместье. У них было двое детей моего возраста: я подружилась с ними, и их язык скоро стал для меня почти родным.

— Понятно, — ответил Аксель, — но всё равно, как я мог быть таким невнимательным? Ведь ты, рассказывая о своей лошади, назвала её английским именем!

Вернита рассмеялась.

— Эта кличка случайно сорвалась у меня с языка. Я сразу сообразила, что допустила ошибку, и страшно перепугалась! Послушай, правда это или только прекрасный сон, что мы вместе и у нас нет больше тайн друг от друга?

— Это правда, — тихо ответил Аксель. — Но, любимая моя, понимаешь ли ты, что будет с тобою, если нас поймают? Нет, тебя, надеюсь, все же не расстреляют — но заточат в тюрьму до конца войны.

— Пока я с тобой, я ничего не боюсь, — ответила Вернита.

Он повернул голову и нежно улыбнулся ей.

— Кстати, — снова заговорила Вернита, — я забыла спросить, куда мы едем?

— На юг, — ответил Аксель. — Мы с Анри давно решили, что, если нам придётся бежать, мы двинемся не на север, где нас наверняка будут искать, а на юг, в Марсель.

— Ты доверяешь Анри? — спросила Вернита.

— Я верю ему, как самому себе, и он мне — так же! — ответил Аксель, следя за дорогой.

Когда они достигли пригорода и экипажей вокруг стало меньше, граф немного расслабился и объяснил:

— Анри был конюхом у герцога де Тревиза, представителя одного из древнейших французских родов. Однажды какой-то солдат попытался обесчестить его сестру. Анри убил негодяя, затем бежал из-под ареста и переправился в Англию на судне контрабандистов.

— И правильно сделал! — воскликнула Вернита, слушавшая эту историю с увлечением.

— К несчастью, контрабандисты обобрали его до нитки. Я впервые встретился с Анри, когда он, едва живой от голода, ел сырую репу, украденную в моем поместье.

— И ты взял его к себе? — спросила Вернита.

— Я нанял его на службу, — ответил Аксель. — Это было во время перемирия, когда я вышел в отставку после пятилетней службы. Но, как и многие другие англичане, я чувствовал, что это перемирие — лишь затишье перед штормом.

— Папа верил, что между Англией и Францией установился прочный мир, — грустно заметила Вернита.

— Все мы на это надеялись, — ответил Аксель, — но Наполеон, ненасытен и не успокоится, пока не подчинит себе весь мир.

— Ты думаешь… ему это удастся?

— Нет, пока есть на свете Англия! За это я готов поручиться жизнью!

— И, когда война началась снова, ты стал шпионом?

— Не люблю этого слова, — скривив губы, ответил Аксель, — но, в общем, так и есть.

— И ты приехал во Францию под видом своего кузена, чтобы разузнавать полезные сведения и переправлять их в Англию?

— У меня был тщательно разработанный план, — объяснил Аксель. — Я обсуждал его перед отъездом из Англии с премьер-министром, с министром иностранных дел и, разумеется, с высшими военными чинами, которым были необходимы сведения о родах оружия французов.

— Значит, император был прав, — со вздохом заметила Вернита. — Он сказал принцессе Полине, что маршал Ней и генерал Жюно могли дать тебе военные сведения, важные для врагов Франции.

— Наполеон всегда был чертовски проницателен, — подтвердил Аксель. — Так они и сделали. Вот зачем я захватил с собой из Англии чертёж ружья, гораздо более меткого и дальнобойного, чем современные ружья французской армии.

— А что, если они сделают это ружьё? — спросила Вернита.

— Могут попробовать, но на это уйдёт много времени. А у нашей армии уже появились на вооружении такие ружья, и скоро их станет много.

Вернита всплеснула руками.

— Как здорово! Как ты умно придумал! И как хорошо, что наши уже знают всё, что им нужно знать!

— Да, надеюсь, собранная мной информация достаточно ценна, — без ложной скромности подтвердил граф.

— Ты думаешь, она дошла до Англии?

— Я в этом уверен. Дипломатические курьеры доставляли мои письма в нейтральную Швецию, а оттуда они переправлялись в Англию.

— Император говорил что-то о тайном союзе Швеции с Англией, — вспомнила подслушанный разговор Вернита.

— Он совершенно прав. Сейчас я выдам тебе государственную тайну — впрочем, думаю, через несколько дней она уже ни для кого тайной не будет.

— Какую же? — спросила Вернита.

— Третьего декабря, на следующий день после коронации Наполеона, мы подписали со Швецией секретный договор, купив у неё за восемь тысяч фунтов балтийский остров Рюген и крепость Штральзунд.

— Зачем они нам? — спросила Вернита.

— Для совместной англо-русской высадки в Померанию.

— Ты думаешь, это поможет разбить Наполеона?

— Я думаю, у него от этого прибавится хлопот, — ответил Аксель.

Он задумался и вздохнул.

— Нам предстоит долгая борьба. Наполеон сейчас сильнее всех на континенте, и большинство государств слишком запуганы, чтобы ему противостоять.

Вернита молчала. Она думала о том, как уверен в себе Наполеон, как боготворят его французы, которым он подарил блеск побед и дал такую веру в себя, какой они не испытывали на протяжении многих поколений.

Взглянув на Верниту, Аксель заметил:

— А ты сегодня роскошно одета!

— Боюсь, что… получается, что я украла плащ принцессы Полины, — пробормотала Вернита.

— Он тебе очень идёт.

Вернита залилась краской, словно угадав мысли Акселя. Он снова повернулся к лошадям, и она тихо произнесла: