– Захлопнись, – оборвал его Дильс. – Будем отталкиваться от того, что мы имеем на этот момент. Рассуждать о том, по какой причине это произошло, сейчас нет времени. Вертолета нет, и все, точка. Ничьей вины в этом, во всяком случае нашей, нет. Варианта два. Первый – мы сидим и тупо ждем помощи. В Мурманске знают, что мы здесь, только я не уверен, помнят ли они, что мы собирались вылетать именно сегодня. Самолеты здесь летают, пусть и не так часто, как того хотелось бы, так что нам нужно подумать, какой мы можем подать знак о помощи, это лишь вопрос времени.

– Вот именно, времени, – снова вмешался Костя. Голос его звучал зло и недоверчиво. – Как будто пилотам делать больше нечего, как зыркать по сторонам и гадать: «О, интересно, не выложили ли на острове Усопших случаем SOS?!»

– Какой второй вариант? – задала вопрос Яна. Она комкала в руках носовой платок, глаза ее были покрасневшие, но сухие.

– Мы идем к чилийской станции. Не знаю, обитаема ли она сейчас, но там должна работать связь с внешним миром, – произнес Дильс. – Если придется, мы взломаем дверь. Другого выхода я не вижу. Не вплавь же добираться до Большой земли.

– Но ты же говорил, что это около шестидесяти километров? – ужаснулся Костя, и Дильс сверкнул глазами, отчего тот сразу замолк.

– Глядя на тебя, я почему-то вижу бабу. Капризную, истеричную дуру, – холодно сказал Дильс, и Костя покраснел.

– Да, это шестьдесят километров, возможно, больше, – продолжал Дильс. – Если погода успокоится (будем рассчитывать на лучшее), то дорога займет дня два, возможно, даже меньше. Сильных снегопадов давно не было, так что завалов на пути не должно оказаться. Это второй вариант. Не хочешь ждать, Костя, и ежеминутно глазеть в небо? Тогда подумай над тем, что я только что сказал.

Но Косте, очевидно, не хотелось ни о чем таком думать, в данный момент он напоминал смертельно перепуганного ребенка, который заблудился в незнакомом месте и напрочь потерял способность логически мыслить.

– Хватит ли у нас еды? – спросил Артур, начиная постукивать по столу пальцами. Пальцы были крепкими, и звук был такой, какой получается при соприкосновении градин с крышей.

– Думаю, да. Злата, завтра с утра проверь запасы, – попросил Дильс супругу, и она кивнула.

– Вот что я предлагаю, – Дильс стал крутить ус. – Подождем пару-тройку дней. Если никто здесь не объявится, пойдем к чилийцам.

– Дильс, можно поступить иначе, – заговорила Злата. – Вы с мужчинами идете к зимовке, я с Яной остаюсь здесь. Если вертолет появится, мы быстро найдем вас.

– И я, – робко сказал Костя.

– Что «я»? – резко спросил Дильс.

– Тоже останусь, – пискнул Костя, но Дильс с презрением покачал головой:

– Если идти, то всем. Я оставлю здесь записку, куда мы направились.

– Ты забыл об одной вещи, – сказала Злата.

Кустистые брови Дильса выгнулись.

– Какой же?

– Скоро начнутся холода.

– Я думал об этом, – на лице Дильса отразилось недовольство. – Черт, как это все не вовремя…

– Холода? – испуганно переспросила Яна. – Вы хотите сказать, что сейчас еще тепло?

– Тепло, – подтвердил Артур без тени улыбки. – Бывает, температура достигает здесь минус пятидесяти. А ветры такие, что лучше и не говорить о них. Один неосторожный вдох, и ты труп.

Яна поежилась, придвинувшись ближе к Тиме.

– Может, имеет смысл выдвинуться завтра? – предложил до сих пор молчавший Аммонит, но на его слова никто не обратил внимания.

К исходу третьего дня светловолосый незнакомец окончательно пришел в себя. Об этом сообщила Злата, после чего ушла готовить ему бульон.

– Кто-нибудь из вас знает язык? Английский? – с неуклюжей грубоватостью спросил Дильс у ребят. Будто бы он стеснялся, что ни он, ни его команда не могли разговаривать на английском. – Вы же говорили, что студенты? Злата знает румынский и казахский, но сомневаюсь, что она найдет общий язык с этим Гулливером.

– Я знаю, – сказала несмело Яна, вопросительно глянув на Тиму, будто бы испрашивая его согласия.

– Я тоже немного знаю английский, – вклинился Антон. – И французский, – добавил он.

– Пошли.

Они осторожно вошли в комнату, хотя это было излишне – бородач не спал и с нескрываемым интересом уставился на вошедших.

– Do you speak English?[1]– спросила его Яна, и он, приподнявшись на кушетке, слабо кивнул.

– Спроси, что с ним произошло, – нетерпеливо сказал Дильс.

– Ага, то есть, o’key… What is your name and what was happened with you?[2]

Череда эмоций с неимоверной скоростью отразилась на худом лице блондина – легкое удивление, настороженность и, наконец, умиротворенное простодушие. Черт возьми, он сидел в расслабленной позе, спокойно курил и с неподдельным любопытством наивного ребенка разглядывал всех присутствующих, будто не они, а он ждал от них каких-то откровений и признаний! И уж совсем не верилось, что именно этот человек три дня назад с надкусанной задницей из последних сил полз по сугробам черт-те куда. Он усмехнулся, обнажив ряд желтых, но чрезвычайно крепких и ровных зубов.

«Ими, наверное, кости можно грызть», – почему-то решил Тима.

– Ну? – поторопил его Дильс, в голосе прорезались резкие нотки.

– Tell me![3]– настойчиво проговорила Яна, но тут, к всеобщему изумлению, бородач закрыл своими широченными ладонями рот и помотал головой, этим жестом давая исчерпывающий ответ.

– You cannot speak?[4]– на всякий случай поинтересовалась Яна, и мужчина затряс головой, подтверждая слова девушки. Яна повернулась к Дильсу и простодушно спросила:

– Чего еще у него узнать?

Дильс выругался.

– Он что, немой?! Этого еще не хватало. Спроси, может ли он писать.

Яна задала блондину вопрос, тот неопределенно пожал плечами, причем от Тимы не ускользнуло, что в глазах его промелькнул какой-то тревожный огонек. Артур принес тем временем бумагу с карандашом и сунул все это под нос мужчине. Тот непонимающе посмотрел на бумагу, и Яне пришлось еще несколько раз объяснить, чего от него хотят. Вздохнув, тот неловко взял карандаш и стал что-то царапать на листке. Он возился минут пять, но когда с улыбкой протянул бумагу Яне, там было всего несколько слов, корявых и неуклюжих, будто бы их выводил трехлетний ребенок.

«Норвегия. Путешествие. Други. Много снега. Самолет. Терять други. Не знать где. Много идти. Спасибо», – с недоумением перевела Яна.