говорящий другому: ты для меня ничто, я не признаю за тобою никакого значения, никакого права, даже права на существование, и доказывающий это на деле».[93]

Необходимо подчеркнуть, что само выражение «смертная казнь» представляет собой противоречие в определении (contradictio in adjecte), поскольку слово «смерть» означает естественный, а не насильственный конец жизнедеятельности всякого живого организма, поэтому, строго говоря, казнь не может быть смертной, она может быть только насильственным актом убийства.[94] А поскольку это так, то государство не может ставить себя на одну доску с убийцей, призывая его первым прекратить свои злодеяния. Жизнь показывает, что первым прекращает творить зло тот, кто действительно сильнее и мудрее, и только он оставляет лучшую надежду на благополучный исход.

Более того, человек, совершивший даже самое тяжкое преступление, все же не перестает оставаться человеком и членом общества и потому заслуживает соответствующей государственной защиты своего человеческого достоинства и конституционного права на жизнь. Вовсе не случайно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ провозглашает, что права человека и гражданина могут быть ограничены законом только в той мере, в какой это необходимо для защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечивая оборону страны и безопасность государства. Здесь вполне очевидно, что речь не может идти об абсолютном отрицании и поражении права человека на жизнь, а только об ограничении его прав и свобод в той мере, в какой это необходимо для обеспечения общественной безопасности и правопорядка, т. е. не больше и не меньше. И поскольку конституционное право каждого человека на жизнь, в отличие от других фундаментальных прав, невозможно ни ограничить, ни временно приостановить, смертная казнь при наличии устойчивого правопорядка в обществе вовсе не является необходимым и, стало быть, правомерным актом цивилизованного государства, которое не вправе бесконечно отрицать или ограничивать право человека – члена общества – на жизнь. И может быть, поэтому два выдающихся члена Верховного суда США, Т. Маршалл и В. Бреннан, заявили, что смертная казнь при любых обстоятельствах абсолютно противоречит Конституции США.[95]

В самом деле, ч. 2 ст. 7 УК РФ утверждает, что уголовное наказание не может иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства. Между тем смертная казнь предполагает не просто лишение или ограничение прав и свобод лица (ст. 43 УК РФ), а полное отрицание человеческого достоинства, как нравственного и свободного существа, чего нельзя сказать о других видах уголовного наказания. Помимо своего несоответствия идее права, смертная казнь, как отмечал С. Будзинский, «не имеет существенных качеств наказания. Она неделима… ее невозможно степенить соразмерно вине; если она применима по ошибке, то ее уже нельзя компенсировать. Это наказание противно правилам христианства, по которому Бог не желает смерти грешного, законодатель же должен стремиться к исправлению преступника. От такой возвышенной задачи христианское государство уклоняться не может. Общественная безопасность может быть ограждена вместо смертной казни пожизненным или бессрочным заключением, с возможностью в последнем случае освобождения несомненно исправившегося преступника… Смерть исключает возможность исправления. Цель устрашения может быть достигнута посредством пожизненного заключения… Уменьшению числа преступлений скорее содействуют умеренные, нежели строгие, наказания. Смертную казнь защищают преимущественно в убийстве, утверждая, что, по общему убеждению народов, пролитая кровь требует крови. Хотя законодатель должен изучать общественную совесть, однако же он не может слепо ей следовать; напротив, он обязан облагораживать и освободить ее от предрассудков».[96]

Институт смертной казни противоречит также ст. 81 УК РФ, которая рассматривает психическое расстройство осужденного обязательным для суда основанием освобождения его от дальнейшего отбывания назначенного судом наказания, даже если это наказание в виде смертной казни. Дело в том, что в состоянии психического расстройства осужденный полностью теряет способность воспринимать принудительный и исправительный характер мер уголовно-правового воздействия, и любое наказание для него является бессмысленным и нецелесообразным. В этом случае получается, что для психически больного осужденного смертная казнь является бессмысленной и нецелесообразной, а для психически здорового осужденного – необходимой и целесообразной! Если следовать логике ч. 4 ст. 81 УК РФ, то после выздоровления психически больных осужденных смертная казнь снова становится необходимой и целесообразной, поскольку, очевидно, она дает психически выздоровевшему больному осужденному единственный шанс покаяться перед уходом в мир иной. Именно необходимость предоставления этого последнего шанса покаяния осужденному и исключает основание правомерности смертной казни как отдельного вида уголовного наказания.

По причине того, что смертная казнь не обладает признаками уголовного наказания и неправомерна, она к тому же пагубна. Во-первых, она бесполезна потому, что «своим устрашающим воздействием» отнюдь не влияет на количество совершенных преступлений, представляющих собой закономерное явление, исходящее от природы человека и общества, которое в той или иной мере виновно и потому должно нести определенную ответственность за появление убийц и насильников, грабителей и воров. Здесь достаточно сказать, что многие убийцы и насильники, которые, как ни парадоксально, способны добровольно принять смерть, но ни один из них, за исключением личностей типа Раскольникова из романа Ф. Достоевского «Преступление и наказание», добровольно не решатся предать себя даже краткосрочному лишению свободы.

Поучительный пример приводит Ш. Г. Папиашвили: «Известно, что по приказу персидского царя Камбиза (VI в. до н. э.) судья, получивший взятку, с целью устрашения был наказан смертной казнью, с него сняли кожу и покрыли ею кресло, на котором должны были сидеть другие судьи при разборе дел. Однако даже такое варварское наказание взяткополучателя – должностного лица не могло удержать других должностных лиц (судей) от совершения взяточничества и отнюдь не способствовало его искоренению».[97]

Кто-то может возразить, утверждая, что смертная казнь необходима для неисправимых преступников, совершенно при этом забывая, что самыми неисправимыми преступниками являются не убийцы и насильники, а мелкие воры и мошенники, которые обречены порочной праздностью на преступный образ жизни. Более того, как показывает судебная статистика, «большинство осужденных к смертной казни составляют лица, впервые совершившие преступления, не имеющие уголовного прошлого… и которые имеют такие психологические черты, как безразличие, апатия, безволие и психические нарушения».[98]

Неправомерность смертной казни обосновывал также А. Ф. Кистяковский, который писал: «Защитники смертной казни, которые твердят об устрашимости казни на основании разных проявлений между людьми страха перед этим наказанием, похожи на того человека, который, несмотря на научные доводы об обращении Земли вокруг Солнца, все-таки твердит: не Земля, а Солнце ходит вокруг Земли, меня в этом убеждают собственные мои глаза…»[99]

Однако весь парадокс заключается в том, что так судит обыватель, который сам не имеет склонности к совершению таких преступлений и измеряет страх по себе, он забывает, что закон в первую