Я сел на постели, с трудом приходя в себя, в окна моих покоев пробивались солнечные лучи, играя на алых бархатных обоях. Снаружи пели птицы.

Я умылся, сделал зарядку, съел свои трикоины.

Благо, это не заняло много времени. Трикоинов мне полагалось только пять, в соответствии с моим пятым рангом. Культивировать выше мне было запрещено под страхом смерти. Так что найти наставника было просто нереально. Никто бы не стал со мной связываться, особенно после того, как моему прошлому наставнику Словенову отрубили голову год назад.

Я кликнул слугу, тот принес завтрак — блины с икрой, кофе, бутылка шампанского, мамалыга, сыр, фрукты.

Мое меню ежедневно менялось, составлял его не я, а мой повар, мне было плевать. Я лично заказывал только шампанское, я уже давно привык начинать свой день с одного бокала. Не слишком полезно для здоровья, но зато успокаивает психику, расшатанную за ночь.

Я неспешно позавтракал, выпил, вопреки своему обыкновению, целых два бокала отличного французского шампанского, потом одел черный мундир и пошёл прогуляться.

До выхода из Павловского дворца мне пришлось топать минут десять, новое здание было огромным — самым большим в мире.

Я прошел через залы, отделанные чистым малахитом, потом через золотые залы, потом через зал, стилизованный под интерьеры русской крестьянской избы...

Каждый из залов символизировал один из жизненных этапов богини-императрицы Алёны. Крестьянские хоромы, например, означали тот этап жизни Алёны, когда она притворялась холопкой. А другие покои, украшенные рубинами и золотым оружием — период, когда Алёна служила в Охранном отделении.

Малахитовые залы означали умиротворение и воссоединение богини с сыном, а золотые — её божественность...

Скоро будет май, и тогда сюда съедутся паломники со всей страны, чтобы повторить духовный путь богини, пройдя через эти залы. Культ Святой Алёны предполагал множество паломничеств, в ходе которых адепты обретали духовность богини, но это паломничество через Павловский дворец было самым понтовым и дорогим. Чтобы просто получить доступ к нему — адепт должен был заплатить миллион рублей золотом. Так что ходили по этим залам только самые богатые магократы, которых допускали сюда лишь в мае, когда наступало священное время богини.

Впрочем, я-то мог ходить по этим залам каждый день, ибо жил в самом дворце. Вот только удовольствия мне это не доставляло.

Но, по крайней мере, я был освобожден и от паломнических испытаний. Когда паломники проходили эти залы — им предстояло столкнуться с препятствиями, теми же самыми, через которые в свое время прошла богиня. Адепты должны были продемонстрировать свое мужество — пройти сквозь огонь, выпить болезненное снадобье, которое символизировало горький вкус Перводрева, даже сразиться с полномасштабным роботом, изображавшим Либератора, как это сделала в свое время богиня.

И каждый богатый магократ считал своим долгом приехать сюда в мае и пройти через эти залы, преодолевая препятствия под надзором жриц Алёнки, и в конце он получал доступ к секретным мистериями Святой Алёны.

В чем состояли мистерии, я не знал, это было великой тайной. Но вроде бы в них участвовала сама Алёна лично. Во время мистерий богиня сама являлась подданным во плоти.

Это был важнейший ритуал Имперского культа Богини, а для людей попроще были попроще и обряды. Например, разночинцы каждый год съезжались в Псковскую губернию, чтобы там посетить храм Алёнки и Крокодила, располагавшийся на месте моего бывшего поместья.

Вообще, храмами и алтарями Алёнки была теперь уставлена вся Земля, кроме Луизианской Империи, так и не покорившейся Богине...

Алёна пока что не трогала другие культы — и христианство, и ислам, и даже буддизм, и еще сотни других религий на планете сохранились и даже пользовались определенными правами. Что же до друидизма, то друиды пошли на компромисс — они почитали Алёну, как воплощение Матери-Богини, включив её таким образом в свой пантеон.

Однако у русских магократов самым популярным был именно чистый культ Богини — его называли «Алёнизмом» или Имперским культом. Русские аристо просто вынуждены были его исповедовать, потому что тем, кто не принял Алёну в качестве богини, был закрыт доступ и к политике, и к серьезному бизнесу.

Так что пока что разночинцам и боярским детям еще разрешали исповедовать их старые религии, а вот магократы такой вольности были лишены...

Я уже устал, когда добрался наконец до выхода из дворца, пройдя через все эти богатые залы, сейчас пустые в ожидании паломников.

Две красавицы-стражницы распахнули передо мной двери в парк.

Лейб-стражницы были в кожаных облегающих одеяниях, одна половина их костюмов была черной, а вторая — золотой. То были священные цвета Богини.

Я немного задержал взгляд на покатых бедрах ослепительно красивой стражницы-блондинки...

— Следите, куда смотрите, Ваше Высочество, — бросила мне темноволосая стражница, которая была постарше, — А не то Богиня узнает о вашей дерзости.

— Я смотрел на меч, — отмазался я, указав на золоченый меч, который действительно украшал бедро блондинки, — Хороший меч. Острый.

— Действительно, — блондинка в свою очередь одарила меня улыбкой, — Острый. И идеально подходящий, чтобы рубить головы принцам.

— Намек понятен, — вздохнул я, выходя наконец из дворца.

Впрочем, тут все было понятно и без намеков.

Этот дворец по факту был моей тюрьмой. Мне нельзя было выходить из Павловского парка, нельзя была качать магию, нельзя было вмешиваться в политику...

Нельзя было даже смотреть на девушек, про секс уже и говорить нечего. Я как-то раз пытался уединиться с юной княжной Шамановой, родственницей Акалу, но нас схватили. Око Алёнки смотрело всюду, от Богини было не спрятаться. По итогу супружеской измены у меня так и не вышло. Княжну Шаманову, милую эскимосочку, просто высекли по приказу Алёнки, а потом отправили в вечную ссылку в Гренландию. А меня продержали трое суток под домашним арестом, не давая покидать мои покои.

Это было три месяца назад, и с тех пор стражницы следили за мной неотступно, мне вообще было запрещено даже общаться с женщинами. Алёна была ревнива, и в своей ревности была столь же страстной, как и во всем остальном.

И это при том, что я на самом деле был принцем-консортом Богини и отцом Рюрика, я даже почитался в Имперском культе, как Крокодил — олицетворение яростной стороны Богини, мои изваяния украшали храмы по всему миру — от Гренландии и до Чукотки.

Вот только мой образ в глазах народа был одним, а моя жизнь — совсем другим.

Я был пленником в собственном дворце. И да — я был подкаблучником. Уж не знаю, насколько меня оправдывал