Таня помрачнела.

Потом уставилась на меня.

Мы с сестрой молча смотрели друг другу в глаза, никто из нас не говорил ни слова, но слова говорить было и нельзя — Алёна бы узнала, если бы я или Таня сказали о ней нечто неуважительное.

Алёна была вездесуща, спрятаться от неё можно было только в своих мыслях.

Однако сейчас говорить вслух было и не нужно. Я понимал Таню, а она понимала меня.

Старая история повторялась.

Алёна уже казнила Пушкина. Мой друг Пушкин после победы над Либератором стал офицером снабжения, но попался, когда спекулировал на поставках оружия для войны с Луизианской Империей, за что и принял смерть.

Алёна убила моего наставника Словенова, за то, что он отказался признать её настоящей Богиней и распространял правду о Крокодиле. А еще за то, что Словенов единственный возможно знал, как сразить Алёну, где её Кощеева игла...

Казнен был даже мой брат Петя. Китайские культиваторы пытались сопротивляться Богине, и Петя некстати оказался в их компании.

Алёна была безжалостна, и ни в одном из этих случаев я не смог помочь моим друзьям или родичам.

А теперь, выходит, пришел черед Шаманова — моего лучшего друга...

— Саш, если ты будешь просто стоять и ничего не делать — я сама пойду к Алёне, — жестко произнесла Таня, нарушив наконец молчание, в её глазах блестели слезы, — Тот Саша, которого я знала, всегда защищал друзей. И не был трусом. Ты изменился, братик. И не в лучшую сторону.

Я тяжко вздохнул:

— Тань, тебя не допустят к Богине. И меня тоже.

— Но ты же её муж!

— Хех...

Я мрачно усмехнулся.

— Ну хорошо. Стой здесь, сестрица. Я попробую.

— Попробуешь? — Таня уткнула руки в боки, — Твоему другу грозит смерть!

— Ну я же сказал,я попробую... А ты жди здесь. Или в моих покоях. Сама к Богине не ходи ни в коем случае. Мне не хватало еще...

Я не окончил фразы.

Но мы снова поняли друг друга.

Если Таня сунется к Алене — её возможно саму убьют. И вот этого я уже не переживу. Собственно, Таню точно не пустят к Алёне, но её могли схватить, даже если она просто попросит аудиенции. Такие случаи уже были.

Я вдруг испугался, что у Алёны снова приступ паранойи, как год назад, когда она раскрыла заговор «бывших либералов» и убила за день более сотни АРИСТО — родичей тех либеральных масонов, которых Алёна перебила еще три года назад.

А что если Алёна теперь выдумала заговор «друзей Нагибина» и собирается казнить не только Любу, её мужа Шаманова, но и Таню...

А там уже и до меня дело дойдет.

Я был на самом деле встревожен.

Оставив сестру, я направился во дворец. Туда стражницы меня впустили без всяких вопросов, мне даже дали доехать на лифте до последнего четырехсотого этажа, по дворцу я мог перемещаться совершенно свободно, а вот дальше возникли проблемы...

На входе в башню Богини мне преградили путь трое лейб-стражниц в черно-золотых одеждах.

— У тебя есть целый дворец, Крокодил. А это — покои твоей жены, — хохотнула стражница с веснушками и длинной рыжей косой.

Я хорошо знал эту девку, она всегда веселилась.

Все Аленины стражницы были набраны не из мертвых и нерусских кланов, как было раньше, а из холопок, которым Алёна даровала сверхмощную магию своей божественной волей.

Таким образом нашли продолжение идеи давно канувшего в лету Царя, раздававшего в свое время холопам магию, а еще проекты Павла Вечного, который пытался сделать то же самое — создать из холопов новую магическую элиту.

И нужно признаться, что эти идеи имели смысл, Алёна осуществила их на практике просто блестяще.

Новые стражницы ненавидели всю магократию, они были верны только Богине.

— Моего друга Шаманова судят, — ответил я, — Я желаю заступиться за него. Выступить свидетелем. Такое право у меня есть

— Ничего не знаю, — рыжая надула губки, а потом положила руку на меч, висевший у неё на бедре.

У Алёны все стражницы ходили с мечами...

— Впустите его, — неожиданно грянул из ниоткуда звонкий голос Алёны.

Стражницы тут же расступились, я прошел к лифту, который должен был отвезти мне на вершину Башни Богини, под самые облака, в божественные сферы...

***

Обиталище Алёны представляло собой круглый беломраморный зал с высоким потолком.

Здесь даже были огромные окна, за которыми клубился ослепительный золотой свет, заливавший все помещение. Вроде бы эти окна были чисто магическим артефактом, ибо если посмотреть на Башню Богини снаружи — то можно было заметить, что никаких окон в ней нет.

Да и свет, сиявший за этими окнами, явно был не солнечным, а чистым волшебным солярисом, порожденным магией Алёны. В этом помещении, в сердце Империи и культа, всегда был яркий полдень, даже темными зимними ночами.

Я уже успел убедиться в этом раньше, я здесь уже бывал несколько раз.

Это помещение было не совсем материальным, это было скорее некое магическое подпространство, личный план Алёны, где её власть была даже мощнее, чем в настоящем мире, который и так лежал у ног Богини.

В мраморном зале возвышались два изваяния, знаки Богини и её культа — золотое Древо, символизировавшее Физическое Перводрево, и Древо серебряное, изображавшее Духовное Перводрево.

Древа из ценных металлов были сделаны в натуральную величину. Вроде бы золотое было дубом, а серебряное — вязом.

Золотое дерево украшал знак Солнца, а серебряное — знак Луны.

Сама Богиня парила между двух Древ — невыносимо прекрасная, источавшая чистый счастливый свет и самую черную тьму одновременно.

Золотые волосы Алёны были распущены, из одежды на девушке была лишь полоска воздушной белой ткани, обернутая вокруг грудей, пупка и бедер. Голову Богини украшала диадема со знаками Солнца и Луны, во лбу девушки сиял третий золотой глаз, такими же были и два остальных глаза.

Тело богини было черным, как ночь. Алёна сидела по-турецки прямо в воздухе, паря в потоках магии, и положив руки себе на колени. Поза восточного мудреца в глубокой медитации.

Но Алёна не медитировала, хотя её глаза и были полуприкрыты, как у сытой кошки. На её губах играла странная улыбка, та самая, которой улыбаются древние античные статуи. Улыбка того, кто ведает нечто запредельное, скрытое от смертных.

Алёнка и раньше была красива, но теперь она была просто идеалом. Она могла свести любого мужчину с ума одним