– Значит, все-таки репортер. Только ваша братия имеет столько наглости, чтобы явиться в дом к добропорядочному гражданину и вылить на него целый ушат грязных сплетен. Что на этот раз? Обвинение в домогательстве очередной профурсетки? Или что-то посерьезнее, типа шпионажа в пользу Великобритании? А может, сотрудничество с инопланетянами? Уверен, вы и на это способны.

– Интересный у нас разговор получается. Как репортер я за несколько минут общения с вами получил сразу три гениальные идеи для статьи: значит, вы домогаетесь невинных девушек, общаетесь с инопланетянами, а в перерывах между этими занятиями еще и на Британию шпионите. Богатый послужной список. Не будете возражать, если я все это запишу?

Гуров начал хлопать себя по карманам, изображая поиски ручки и блокнота, делая вид, что и вправду хочет законспектировать бредни Говорова. Тот недовольно фыркнул и начал доставать правую руку из кармана. Лев напрягся. На правом бедре у него висела кобура с пистолетом. Прихватил на всякий случай, памятуя об обещании, данном Крячко. Тело привычно отреагировало, рука потянулась к кобуре. Однако беспокоился он напрасно. Вместо оружия Говоров извлек из кармана портативный диктофон и показал его Гурову, со словами:

– Учтите, весь наш разговор записывается. Мне будет что предъявить в суде, вздумай вы перейти границы.

– Отлично. Поделитесь записью? Знаете, я в последнее время несколько рассеян. Забыл свой диктофон дома. Но вы же не откажетесь выручить гостя?

– Послушайте, мне надоел этот бессмысленный разговор. Если у вас на меня что-то есть, выкладывайте, а нет, так катитесь отсюда подобру-поздорову! – вспылил Говоров.

Гурову и самому порядком надоело притворяться, поэтому он сменил тон на официальный и заявил:

– Я не репортер. Старший оперуполномоченный уголовного сыска полковник Гуров. Предъявить удостоверение или поверите на слово?

Говоров не ответил, лишь пораженно уставился на него. А он тем временем продолжал:

– В городе совершен ряд ограблений владельцев частных фирм. Полагаю, вы знаете об этом больше, чем я. Предлагаю поделиться информацией.

– Не вижу связи, – пожал плечами. – О какой информации идет речь?

– Не стоит отпираться, – заметил Лев. – У полиции имеется достаточно доказательств совершенных вами действий. Для вас было бы лучше признаться во всем, пока еще есть время. Вы ведь не преступник, Семен, так зачем портить себе жизнь?

– Я понятия не имею, о каких ограблениях идет речь, – отчеканил Говоров.

– Вы работали на Московском заводе металлоконструкций, верно?

– И что с того? Дела давно забытые. Кстати, если вы не в курсе, эти подонки остались мне должны кругленькую сумму. А наш «беспристрастный», в противоположном значении, суд не удовлетворил мой иск.

– Вот-вот. Именно поэтому вы решили получить компенсацию своим способом, – произнес Гуров. – У вас неплохо развита фантазия, господин Говоров.

– И снова вынужден заметить, что не понимаю, о чем идет речь.

– Сдается мне, что очень хорошо понимаете, оттого и ходите вокруг да около. Время выгадываете. Пытаетесь состряпать сказочку похитроумнее?

Гуров пытался вывести Говорова из равновесия, чтобы он, забыв об осторожности, совершил ошибку, которая поможет разоблачить его. Пока он не очень в этом преуспевал.

– Я понял, – заявил вдруг Говоров. – Никакой вы не полковник. И с полицией уж тем более не сотрудничаете. Вас подослали с завода. Прознали, что я подал жалобу в высшую инстанцию, вот и зашевелились? Отлично! Рад, что вы пришли. Самое время обсудить условия сделки, но предупреждаю: за согласие забрать заявление вы заплатите гораздо больше той суммы, что звучала первоначально. За моральный ущерб и издержки за консультации юристов!

Лицо Говорова светилось таким торжеством, что предположение о его причастности к ограблениям исчезло без следа. Тем не менее Гуров повторил вопрос, заданный еще на лестничной площадке:

– Меня все еще интересует, где вы находились позавчера ночью?

– Это принципиально? Хотите сказать, что без ответа на этот вопрос не станете обсуждать условия сделки?

– Вы правильно поняли. Сначала я должен выяснить ответ на этот вопрос. Все остальное – позже.

– Хорошо. Я вам отвечу, но прошу запомнить, что нигде больше не стану повторять своих показаний. И вам запрещаю использовать эту информацию против меня. Либо принимаете условия, либо разбегаемся, и тогда встретимся уже в суде, – размахивая диктофоном, как свидетелем устных договоренностей, заявил Говоров.

– Я согласен, – ответил Гуров. – Если вы сами не захотите, чтобы эта информация была обнародована, я обязуюсь молчать.

– Ответ прост. Как и многие другие ночи, эту я провел в собачьем питомнике. Не удивляйтесь. У каждого свое хобби. Мое – ухаживать за больными, брошенными бессердечными хозяевами собаками. На мой взгляд, собаки гораздо лучше людей и заслуживают любви и милосердия. В дневное время заниматься этим я не могу, так как вынужден зарабатывать себе на жизнь. А чем я заполняю свои ночи – мое личное дело.

– Вы там работаете? – Лев был слегка обескуражен.

– На общественных началах. Зарплату мне не платят, если вы об этом. Существует волонтерская группа, которая оповещает своих членов, когда и где требуется их помощь. Я являюсь одним из самых активных членов группы, поэтому сведения о необходимости в волонтерской поддержке поступают ко мне в первую очередь.

– Как давно вы этим занимаетесь и как часто вас вызывают в ночное время?

– Общество существует около шести лет. Я состою в нем со дня основания. Минимум две ночи в неделю кто-то нуждается в моей помощи. Теперь мы можем поговорить о мировом соглашении?

– Не сейчас. Как называется это общество и у кого я могу получить подтверждение вашим словам?

– Это исключено. Я не афиширую свое участие в данном движении.

– Почему? Вы стыдитесь этого? – искренне удивился Гуров.

– Ни в коем случае! – возразил Говоров. – Просто это может негативно сказаться на другой моей активной деятельности.

– На тяжбах и жалобах? – догадался Гуров. – Вы боитесь, что вас перестанут воспринимать всерьез, если узнают о вашей привязанности к животным?

– Таких, как я, обычно называют чудаками, подразумевая под этим нестабильность мозговой деятельности. Мои иски и требования даже рассматривать не станут, – подтвердил эту догадку Говоров.

– Но зачем вам нужны эти судебные тяжбы? Лечили бы себе животных и жизнью наслаждались бы.

– Я делаю это не ради себя. Я пытаюсь защитить права простых тружеников. Это моя гражданская позиция.

– Тогда почему вы согласились на урегулирование спора с заводской администрацией мирным путем? Нестыковочка получается, – заметил Лев.

– Это частный случай, – потупился Говоров. – Обстоятельства вынуждают меня в этот раз поступиться одними принципами, чтобы соблюсти другие.