— Отчего ты так застыдилась? — с легкой улыбкой произнес Дрого, нежно проводя пальцем по ее лицу. — Зарделась, словно невеста.

— Не знаю, что на меня нашло. Это ужасно, — пробормотала она, покорно следуя за ним, когда он повлек ее к кровати. — У меня такое чувство, будто я все еще невинна.

— Ничего странного здесь нет: одна-единственная ночь с мужчиной не может полностью избавить от этого ощущения.

Сев на постель. Дрого притянул Иду к себе и начал расшнуровывать ее платье.

— Мне кажется, что, даже если бы ты провела ночь со всей армией Вильгельма, у тебя сохранилось бы это восхитительное смущение. Такая уж ты есть…

Платье соскользнуло с ее плеч, и Ида вздрогнула от вечернего холода. Несмотря на слабый огонь свечей, она заметила, что глаза Дрого затуманились от желания и его тело сотрясает нетерпеливая дрожь. Ида почувствовала, как ее захватывает его неудержимая страсть. Опьяненная силой этой страсти, она пыталась побороть свою стыдливость, которая помимо ее воли взбунтовалась в ней. Дрого продолжал пожирать ее глазами, и вскоре Ида ощутила, как внутри нее зажигается ответный огонь и внизу живота разливается сладкая, томительная боль. «Даже если этот человек дарован мне судьбой лишь на время, — подумала она, — я все равно хочу быть с ним столько, сколько мне отпущено». И тут же одернула себя за греховные мысли. Она с ума сошла! Как она может получать удовольствие, видя вожделение в его глазах, слушая, как дыхание его становится все учащеннее и тяжелее? Но тело ее не подчинялось разуму: оно стало тяжелым, налилось жаром желания, которое наполнило каждую его клеточку. «Даже если это смертельный грех, дьявольское искушение, — бороться с ним я не в силах», — мелькнуло в голове Иды. Дрого снял с нее рубашку: оставшись обнаженной, Ида вдруг с удивлением почувствовала, что разом отрешилась от всех условностей. С тихим стоном она обхватила могучую шею Дрого и прижала к груди его голову. Он обхватил Иду за плечи и, чуть откинувшись, начал целовать ее грудь. От пронзившего ее наслаждения Ида едва не вскрикнула: ей хотелось, чтобы он ласкал ее еще и еще, но неожиданно она отстранилась — кожу весьма чувствительно укололи острые концы небрежно постриженных волос Дрого.

— Почему ты так терзаешь и уродуешь свои волосы? — прошептала она, в то время как он осторожно укладывал ее на кровать.

— Тебе не нравится моя прическа? — спросил Дрого. Поскольку он начал нежно целовать ее шею, Ида решила, что он не обидится на правду.

— Совершенно не нравится. Так пастухи стригут овец. Ты же не овца?

Он рассмеялся:

— Ты хочешь, чтобы у меня были такие же роскошные локоны, как у ваших саксонских мужчин?

— Думаю, с длинными волосами ты стал бы еще красивее.

— Пытаешься взять меня лестью?

— А она на тебя действует?

Он снова засмеялся, потом погладил ее по спине.

— Многие норманны завидуют пышным кудрям саксов. Но такие прически очень непрактичны. В полном вооружении всегда сильно потеешь, и потому нужно иметь на голове как можно меньше волос. Но если их сбрить совсем, то кожу натрет подшлемником, и она огрубеет. Вот поэтому-то у нас и короткие прически, хотя некоторые — кто хочет покрасоваться — и отращивают длинные волосы.

Внезапно Дрого, крепко обняв ее, опрокинул на кровать; у Иды даже дыхание перехватило.

— Так можно и на землю свалиться, — растерянно пробормотала она. — Эта кровать не так уж велика, чтобы бросаться на нее со всего размаха.

— Я бросился не на нее, а на тебя. Я не виноват, что ты вызываешь у меня такие желания.

— И когда я начала их вызывать? — спросила она.

Дрого довольно улыбнулся. Явная заинтересованность в голосе Иды свидетельствовала о том, что девушка отнюдь не равнодушна к нему, и это ему польстило. Дрого вдруг осознал, что ждет от Иды гораздо большего, чем просто отклика на его плотские желания. Что за неуместная прихоть, тут же подумал он, нелепо мечтать, о чем- либо подобном в условиях, когда и сам не знаешь, что тебе готовит грядущий день… И вес же мысль о том, что ему нужно не только тело Иды, но и ее любовь, не оставляла его…

— Когда приготовила мне тушеное мясо, — стараясь казаться серьезным, ответил Дрого.

— Вот как? — уязвленно воскликнула она. — Надеюсь, оно получилось у меня не хуже, чем у Иво?

— Ну, Иво я ценю вовсе не за это. Я многим ему обязан, не говоря уже о том, что однажды он спас мне жизнь.

— Да. Иво тебе очень предан, — заметила Ида. — Он всегда был твоим слугой?

— С детства. — Он накрыл ладонями ее груди. — Но я не хочу сейчас говорить про Иво. Я вообще сейчас ни о чем не желаю говорить.

Ида рассмеялась, но ее смех тут же прервался: где-то глубоко-глубоко в ней вспыхнула искра страсти и, сразу же разгоревшись, захлестнула все ее существо. Подчиняясь искусной ласке сильных рук Дрого, она откинулась назад и крепко обняла его. Губы ее были полураскрыты, тело словно объято пламенем. Ей тоже не хотелось больше ни о чем говорить…

Ида медленно приходила в себя после любовного безумства. Голова Дрого безмятежно покоилась на ее груди. Ида долго всматривалась в его лицо; она вдруг отчетливо осознала, что любит его и что любовь эта пришла к ней почти сразу, с того момента, как она впервые увидела его. Ну почему, почему старая Эдит предсказала ей любовь именно к норманну, врагу, завоевателю? Что ей стоило выбрать для Иды какого-нибудь красивого саксонского парня?

Ида тут же устыдилась своих мыслей: Эдит не виновата, она всего лишь открыла ей грядущее. А в том, что Ида без памяти влюбилась в этого безобразно постриженного норманна, нельзя упрекать никого, кроме нее самой.

Нужно поговорить с ним откровенно, решила Ида, перебирая пальцами жесткие пряди его волос. Она чувствовала, что тоже стала дорога норманну, но ей хотелось, чтобы он сам признался в своих чувствах. А вдруг она ошибается и его бережное отношение к ней объясняется вовсе не любовью, а обычным физическим влечением? То, что он бесконечно заботлив, добр и обходителен с ней, на поверку может оказаться просто вежливостью воспитанного человека. Нет, прежде чем любовь к нему затянет ее с головой, словно омут, Ида должна убедиться в серьезности его чувств. Дрого имеет над ней слишком много власти; отдав ему всю себя без остатка, она станет совершенно беззащитной, закабалит себя, а больше всего на свете Ида боялась потерять внутреннюю свободу. Но если он любит ее так же беззаветно…

Неожиданно Дрого открыл глаза и, приподняв голову, посмотрел на Иду; их взгляды встретились. Девушка смутилась и тут же постаралась напустить на себя безразличный вид — он не должен знать о ее сокровенных мыслях. Впрочем, успокоила она себя через мгновение, опасаться нечего — ведь он не умеет читать чужие мысли, так зачем же ей смущаться и чувствовать себя виноватой?

Дрого слегка сощурил глаза и покачал головой, видимо, заметив, что она по какой-то непонятной ему причине чувствует неловкость.