Овдовевшая госпожа Амальберга, собрав уцелевших домочадцев и все добро, вместе с Эвермодом уехала в марши и поселилась вместе со стариком. Правда, Эвермод прожил недолго: ослабленный ранами и потрясенный бесчестьем, он начал болеть и умер еще до исхода года. Когда младшие дочери Амальберги подросли, они с благословения епископа Бернульфа основали обитель в честь святого Людгера, апостола Фризии. Все они одна за другой побывали его настоятельницами – сначала Ита, потом Ландрада, потом Хатльвинда. Жизнь свою они провели в добрых делах и благочестии, и умерли, почитаемые монахинями и жителями округи почти как святые.

Этим утром молодая королева Вальгерд напрасно искала мужа и деверя: их не было ни в гриднице, ни в спальных покоях, ни в конюшнях на заднем дворе. Челядь ей говорила, что Сигурд конунг и его брат Ульв с утра отправились в Хейдабьюр – проехаться по торгу, но было давно уже за полдень, а они все не возвращались.

– Вот досада! – приговаривала Веляна, в десятый раз посылая служанку за ворота посмотреть, не едут ли. – Как нужны, так их и нет!

– Ничего, успеем еще повидаться! – отвечал ей боярин Добролют, тот самый гость, из-за которого она хлопотала. – Не на один день приехали. В таком деле полдня ничего не решают. Сиди, княгиня, найдутся соколы.

Но королеве трудно было сидеть спокойно: проворная и нетерпеливая, она сама была готова бежать на поиски, лишь бы конунги поскорее узнали новости, с которыми приехали торговые гости. Старший из них, боярин Добролют, уже неоднократно бывал здесь, и двое купцов, Живан и Збор, тоже прибыли в Хейдабьюр не в первый раз. Только внук Добролюта, Витко, шестнадцатилетний парень, впервые попал за море и теперь все время вертел головой, рассматривая дом и обстановку. Длинное, шагов тридцать в длину, помещение было разделено деревянными перегородками на три части: гридницу в середине, по сторонам от нее кухню и кладовку – две последние имели каждая свою дверь наружу. В кухне имелась сводчатая глиняная печь для выпечки хлеба, вроде тех, что устраивали в славянских жилищах, а гридница отапливалась и освещалась открытым очагом посередине, на каменной вымостке, обложенным крупными камнями. По вечерам, если открыть внутренние двери, огнем очага освещались и кухня с кладовкой. Вместо лавок вдоль стен гридницы шли земляные лежанки, покрытые кусками толстого войлока, а сверху медвежьими и волчьими шкурами – днем на них сидели, ночью спали. В середине у стены помещалось почетное сидение хозяина, огражденное двумя особыми столбами. А напротив – второе такое же, предназначенное для самого важного из гостей.

– Вот здесь сидит Сигурд конунг, – объясняла парню королева Вальгерд. – А на втором – Ульв, его брат. Он хоть из двоих младший, но уже сам корабли по морю с дружиной водит и потому его тоже называют конунгом.

Витко слушал, смущенно ухмыляясь, и все время пытался прочистить и без того чистый нос. Заморская королева прекрасно говорила на языке славян – ведь он был ей родным. Она происходила из могучего и воинственного племени велетов – иначе вильцев, как они сами себя называли, – и была дочерью их великого князя Боревита. Между вильцами и бодричами, от которых приехал Добролют со спутниками, издавна кипела вражда, но молодая королева встретила гостей приветливо. Ведь они приехали от велиградского князя Мстивоя, который приходился родным дядей Ульву – младшему сводному брату ее мужа. И весьма вероятно, что приезд их приведет к союзу между владыками Ютландии и Велиграда – кто знает? Мир меняется, иной раз так быстро – при жизни одного поколения. И нельзя угадать, кто завтра будет тебе другом и родичем, а кто – врагом. По крайней мере, нельзя отвергать желающего стать твоим другом – это княжна Веледара усвоила с детства. У велетов всегда было много врагов: франки и саксы, бодричи и даны. Но вот сама она стала женой свейского конунга, живущего в датском вике Хейдабьюр, а тем временем бодричи освободились из-под власти Хлодвига Немецкого, обрели былую независимость, и им теперь тоже нужны союзники, чтобы ее сохранить.

Боярин Добролют в это время разговаривал с фру Химмелин, матерью Ульва конунга. Она даже расплакалась при виде его лица – оно сильно изменилось за двадцать с лишним лет, но разве могла она его забыть? Эта женщина была живым примером того, как непредсказуемо меняется порой судьба, как прихотливо сплетают ее нити Суденицы – или норны, где как говорят.

Много лет назад ее знали как княжну Умилену, дочь стариградского князя Гостомысла. И когда ее везли в Велиград, чтобы выдать за князя Годолюба, именно воевода Добролют возглавлял свадебное посольство. Но, всего через пару лет приехав ее навестить, Добролют не нашел на месте ни Умилены, ни Годолюба. Город Велиград был захвачен свирепым датским конунгом Годфредом, а князь попал в плен и был принесен в жертву воинственным северным богам. Юную вдову в числе прочих пленных увезли в Хейдабьюр. Годфред конунг не стал продавать молодую знатную пленницу и отдал ее в служанки своей жене, королеве Мальфрид. Вскоре Годфред умер, к власти в Ютландии последовательно приходили его племянник Хемминг, сыновья Годфреда, потом Хальвдан Ютландский, потом Сигимар Хитрый из Вестманланда. Все это время Умилена оставалась среди челяди конунговой усадьбы Слиасторп, постоянно менявшей хозяев. И Сигимар конунг, наконец утвердившийся здесь надолго, обратил внимание на молодую и еще привлекательную женщину, о которой к тому же говорили, что она из рода каких-то вендских королей. От Сигимара конунга у нее родилось двое детей – Эймунд и Ульв. За эти годы она привыкла к датскому языку и датской одежде, и звали ее в усадьбе датским именем – Химмелин. И все же, когда Добролют смотрел в лицо этой рослой, немолодой уже, худощавой женщины, в ее суховатом лице с острым носом и густо сидящими бледными веснушками он видел прежнюю Умилену – юную и цветущую. Правда, она и сейчас еще выглядела неплохо – по-прежнему прямая и стройная, с белой кожей, она имела еще не так много морщин и сохранила почти все зубы.

О ее судьбе родичи знали уже несколько лет. Поначалу ее потеряли из виду и князь Гостомысл считал свою среднюю дочь сгинувшей навеки – то ли она погибла при разгроме Велиграда, то ли была продана куда-нибудь на край света, как теперь узнать? Но несмотря на все опасности морских дорог, торговые гости даже в самые тревожные годы продолжали ездить из Велиграда в Стариград, в Волынь, на Бьёрко, в Хейдабьюр, в Дорестад. Умилена сумела передать весть о себе, но прошло очень много времени, прежде чем родичи смогли о ней подумать. Почти в то же время Хлодвиг Германский, которому при разделе бывших владений Карла Великого досталось Восточнофранкское королевство, разбил ободритов и подчинил их себе вместе с малыми племенами, подвластными Велиграду. И всего несколько лет назад князья вагров из Стариграда сумели объединить племена, сбросить власть короля Хлодвига и снова создать державу бодричей. Князь Гостомысл погиб в сражении, но его старший сын Мстивой теперь жил в Велиграде и звался великим князем бодричей. Но о своей потерянной сестре Умилене он теперь вспомнил не для того, чтобы помочь ей, а для того, чтобы попросить помощи у ее сыновей и у Сигурда конунга. Борьба с франками и саксами Хлодвига дорого обошлась роду. Из четырех сыновей Гостомысла уцелели только двое: сам Мстивой и его младший брат Драгомысл, но и тот погиб в прошлом году, отражая набег на Велиград свейских морских конунгов. Князь Мстивой остался один, а врагов у него и теперь хватало.