– Ясно. А Олежка, конечно, сразу меня заложил. Вообще молчать не умеет, придурок!

– А врать?

– Что?

– Врать, спрашиваю, он умеет?

Парень снова глубоко задумался. Потом уточнил:

– Это ты имеешь в виду историю, как Олежку кто-то киллером нанял? Прибегал он ко мне вчера, плакался. Но я вам честно скажу: правда это или нет, я не знаю. Может, ему и примерещилось по пьяни. Но вот сочинить такую историю он сам не мог, это сто процентов. Мозги не те.

Что ж, кто-нибудь, может, и поспорил бы с этим, но только не я. Мне Поршнев тоже гигантом мысли не показался.

Пока спускались по лестнице, мы с Гошкой обсудили этот вопрос и пришли к единому мнению. А когда сели в машину, я призналась восхищенно и немного грустно:

– Ты виртуоз, Гошка. У тебя так все ловко прошло – я и не нужна была совсем.

– Почему не нужна? С чего ты взяла?

– Так с Поршневым практически только ты разговаривал, я в сторонке стояла. Нет, ты не думай, я не обиделась. Я же понимаю, что не смогла бы так его разговорить.

– Дело не в этом. Припекло бы, разговорила, никуда бы не делась. Просто… ну, это как в спорте – если вырос выше двух метров, тебе прямая дорога в баскетбол, а не в художественную гимнастику. Я ведь почему напросился с тобой поехать? Ты хорошо обрабатываешь приличных людей, все, что нужно, из них на раз вытягиваешь. А этот Поршнев, он же одноклеточный. Ты для него девчонка, он тебя в принципе не воспринимает. У тебя главное орудие – убеждение, а для него слова – это так, сотрясение воздуха. Вот кулак, – Гошка сжал пальцы и продемонстрировал мне, – это предмет: вещественный и осязаемый. Следовательно, очень убедительный. Конечно, ты бы тоже с этим задохликом справилась, я не сомневаюсь, но времени ушло бы намного больше.

– Наверное, ты прав, – согласилась я. И тут же прищурилась: – А почему ты мне у соседа не дал рот открыть?

– Э-э… не знаю. Извини. Это я, как у Поршнева разогнался, так и не сумел остановиться. А потом, знаешь, Ритка, мне этот сосед тоже довольно одноклеточным показался.

Гошка забросил меня в офис и умчался по своим делам. А я с комфортом устроилась в «клиентском» кресле и приступила к докладу. Начала с главного.

– У меня плохие новости, Сан Сергеич. Пообщались мы с Поршневым. Точнее, Гоша говорил, я больше фон создавала. Так вот, наше общее впечатление – парень говорит правду: Котельникова у него была и убийство мужа заказывала. Как ни грустно признавать, но Сантана оказалась права. Сочинить, а потом еще и связно изложить такую сложную историю Поршнев не сумел бы.

– Сложную?

– Для него – да. И даже если кто-то был так любезен, что дал ему готовый текст, Поршнев не сумел бы его настолько безупречно выучить. А если бы и выучил, то не сыграл бы так достоверно.

– То есть он показался тебе искренним?

– И мне и Гоше. У нас и на секунду не возникло подозрение, что он играет.

– Ладно, допустим, так оно и есть. Хотя знаешь, Рита, среди алкоголиков такие артисты иногда встречаются – хоть сейчас «Оскара» давай.

– Поршнев не играл, – уверенно повторила я. – Он по-настоящему напуган всей этой историей. До белой горячки.

– Белая горячка бывает с перепоя, – просветил меня шеф. – А с перепугу приключается совсем другая болезнь.

– Сан Сергеич, это не я ему диагноз ставила, это Поршнев сам определил. Галлюцинации начались, вот он и решил, что «белочка».

– Чертики по углам забегали?

– Нет, ему Котельникова мерещится.

– Странный выбор, – немного удивился шеф. – И часто она к нему является?

– Не очень. Насколько я поняла, вчера показалась, когда он после опознания из милиции вышел.

– Неназойливая, значит, галлюцинация. Для белой горячки не характерно. А что она делала?

– Ничего. Посмотрела на него, а потом исчезла. Но при этом у нее было другое лицо.

– М-м-м… То есть другая женщина?

– Практически так. Но она оставалась Котельниковой.

– Очень интересно. А как такое может быть, он объясняет?

– Объясняет, что такого быть не может. И делает вывод, что у него белая горячка.

– А ты что думаешь?

– Сначала я согласилась с Поршневым. Когда человек столько пьет, сдвиги в сознании практически неизбежны. Поршневу к врачу надо, к наркологу. Но Гошка предположил, что этой галлюцинацией могла быть сестра Котельниковой или дочь.

– Ты говорила, что дочь в Москве? Надо проверить. Нина, иди сюда! Ты нас слушала?

– А как же, – Нина не стала входить в кабинет, остановилась на пороге. – Билеты, оплаченный номер в гостинице, это я проверю, нет проблем, – она сделала пометку в блокноте, который держала в руках.

– И с Татьяной Юрьевной тоже надо разобраться, – напомнила я. – Чем она занималась семнадцатого марта с двенадцати до трех?

– Обязательно. Данные этой дамочки у тебя есть? Место работы, домашний адрес…

– Да, Котельникова подробный список на всех близких родственников составила.

– Хорошо. Теперь докладывай про визит к Поршневу со всеми подробностями. Начинай того момента, как вы ему в дверь позвонили.

– У него звонка на двери нет, пришлось стучать. Открыл он нам и, естественно, не обрадовался…

За сорок минут, я, если и не дословно, то очень близко к тексту передала весь наш разговор с Поршневым и последующую беседу с его соседом. Баринов внимательно слушал, иногда рисуя на листе бумаги непонятные мне закорючки. Когда я закончила, он сделал вывод:

– Действительно, самое интересное в этой истории – галлюцинации Поршнева. И если дочери Котельниковой нет в городе, то на эту роль у нас пока только одна претендентка – сестра Елены Юрьевны. Как ты говоришь, ее зовут?

– Татьяна. Но я не понимаю, Сан Сергеич. Во-первых, не так они похожи, чтобы их среди бела дня путать. Во-вторых, зачем Татьяне Юрьевне это могло понадобиться? Я имею в виду – около милиции крутиться и Поршнева пугать.

– Не думаю, что дамочка сознательно его пугала, скорее, Поршнев ее случайно заметил.

– А как она вообще там оказалась? Следила за Поршневым? Опять-таки, зачем?

– Знаешь, Рита, я думаю, нам надо временно отвлечься от этого частного эпизода. Попробуем восстановить общую картину.

– А в общей картине, я тем более ничего не понимаю! Когда Елена Юрьевна вчера сидела тут, я ей верила, каждому слову. А сегодня у Поршнева была, и ему тоже верю! Получается, оба правду говорят. Но эти две правды между собой никак не согласуются! Или Котельникова говорила с Поршневым, или нет. Или она заказывала убийство мужа, или нет. Третьего не дано.

– Почему же не дано? При определенной ловкости можно устроить так, что Елена Юрьевна и поговорит с неизвестным ей алкоголиком, и убийство закажет, и знать об этом ничего не будет.