Как обычно, оправдание своим действиям Татьяна нашла в любимом цитатнике — в «Евгении Онегине»:

Татьяна смотрит и не видит,

Волненья света ненавидит;

Ей душно здесь… она мечтой

Стремится к жизни полевой,

В деревню, к бедным поселеньям,

В уединенный уголок…

Проект собственного дома — один из самых неудачных. Словно тетка с плохим вкусом шила платье и не знала, что еще пришпондорить для красоты: и оборочку, и пуговички перламутровые, и вышивку, и защипчики, и воланчики. Тане хотелось дом для всего и всех. Чтобы в нем было место для детей, их семей и внуков (в одной из «внучатых» комнат и ночевал Борис), для гостей и родных, зимний сад, банный комплекс, кабинет, несколько гостиных и еще очень многое.

Поскольку она в первый раз придумывала дом «изнутри», то его внешний вид, как личико любимого ребенка, во внимание не принимался. В итоге пришлось спасать конструкцию опоясывающими все этажи верандами (еще дополнительная площадь) с рамами разных рисунков, стеклами различных цветов и витражами.

Маринка всегда пыхтела и ругалась, рассчитывая проекты своей непрофессиональной мамы. Заказчик требовал как на рисунке, а получалось: либо потолок обвалится, либо делай гостиную в пять метров, а туалет в двадцать. Но так, как она мучилась с собственным домом, не мучилась ни с каким другим. Приходила вечером домой, швыряла на стол расчеты и вопила:

— Дилетанты — это горе архитектуры! Или ставь на первом этаже пять колонн, или я ложусь в психушку.

С легкой Маринкиной руки дом назвали Архитектурным Дилетантом.

* * *

Татьяна набрала домашний номер. Дети были дома. Трубку взял сын. Они обменялись вопросами о здоровье, и Татьяна стала излагать просьбы. По мобильному телефону, чтобы не тратить попусту деньги, она разговаривала лаконично:

— Павлуша! У Федора Федоровича случился пожар. Пожалуйста, срочно пришли в Смятиново бригаду строителей и материалы. Сообрази какие: надо сделать коровник, крыльцо и сарай. Еще требуется раздобыть сено, солому и инструкцию по уходу за коровой, которая недавно отелилась, и теленком.

— Не понял. Кто отелился?

— Корова. Она сейчас у нас живет в гараже, и ей нечем питаться. Ты все записал, что я просила?

— Мама, давай я Маринку позову?

Если у Павлика была возможность переложить проблемы на сестру, он незамедлительно этой возможностью пользовался.

Дочь не дала Татьяне открыть рта, возбужденно затараторила в микрофон:

— Мамочка! Крылов! Крылов! Крылов — это казино, ипподромы, национальная лотерея! Это миллионы! Мамочка! Он видел у Фронькиных, ты помнишь, эти с фармацевтической фабрикой в Кировске, наш домик. Наш славненький Медальон — армянский туф, резьба по мрамору и прочие кружева. Мамочка! Он запал! Крылов уже не тепленький, он горяченький! Это будет проект века. Крылов хочет в аристократы, он хочет поместье. Мы сделаем поместье! Мы ему Лас-Вегас вперемешку с Вишневым садом отгрохаем! Ты должна немедленно приехать.

Татьяна уже давно, с тех пор как занялась садом, огородом и цветниками, не рисовала просто так новые домики. Если появлялся заказчик, она встречалась с ним, с его семьей. Смотрели слайды ее предыдущих работ, альбомы, говорили об архитектуре, о пристрастиях и мечтах. Постепенно у Тани формировалось представление о том, чего люди желают, и возникала идея домика для заказчиков. Татьяна садилась за альбомы, рисовала и от дальнейшего общения уклонялась. Дожать клиента — это задача Маришки и Павлика.

— Доченька! — сказала Татьяна. — Я сейчас совершенно не могу приехать. У меня серьезные проблемы.

Глупости! Серьезнее Крылова ничего не может быть. Что там у тебя? Так, поняла, записываю. Коровник, сарай… Это понятно. Насчет коровы посмотрим в Интернете. Я тебе давно говорила — осваивай компьютер. Все? Не беспокойся. Никаких проблем. Мы все организуем. Начинай думать насчет поместья. Дворянское гнездо для Тютькина-Пупкина. Мамочка, я очень без тебя скучаю. Мамочка, я тебя люблю! Пашка тоже кричит, что любит. Целуем! Пока! Завтра позвоним. Не забудь поставить телефон заряжаться.

* * *

Все-таки замечательные у нее дети. Оболтусы, конечно. Сколько она с ними намучилась, страхов натерпелась, но и открытий немало сделала. Когда-то даже книгу хотела писать, как воспитывать разнополых двойняшек. На своих ошибках других предостеречь и помочь. Теперь почти все забылось.

Есть ли дети у Бориса? Есть. Он говорил о дочери. Наверняка старше ее детей, лет под тридцать. Ведь Борис старше ее, Татьяны. Зачем думать о Борисе? Они больше никогда не встретятся. Но коль не встретятся, то и думать безопасно. Он славно целуется. И все остальное тоже, наверное, делает славно. Ох, куда меня уносит. Пойду лучше Зорьку проведаю. А у теленочка нет имени. Назову его Бориской. В честь добровольного «акушера».

Прошла рабочая неделя. Уж эти выходные Борис наконец проведет с полным для себя удовольствием. Они запланировали с Тоськой: пойти в зоопарк, обедать у бабушки, у нее заночевать, утром проснуться без будильника, потребовать знаменитых блинов с медом, не спеша отправиться домой, купить новый видеофильм, курицу, приготовленную на гриле, и отбыть ко сну с чувством полезно проведенного времени.

В Москве свирепствовала эпидемия гриппа. Борис редко болел, если в нем и поселялся вирус, то давал о себе знать только ломотой в теле и отсутствием желания трудиться. Одного дня на диване, хорошего детектива и обильного питья в виде кипятка с малиновым вареньем хватало, чтобы выздороветь и снова почувствовать радость созидательного преподавательского и научного труда. Завалиться на диван он собирался у матери, детектив уже был куплен. Тоська с бабушкой отлично ладили. Для задушевных разговоров они выбирали кухню и не трещали у него под ухом.

Жена Бориса Галина и его мама Ирина Дмитриевна придерживались принципов мирного сосуществования, хотя не забывали копить снаряды взаимных упреков и обвинений. В задачи Бориса входило следить за тем, чтобы двери складов с артиллерией оставались закрытыми и чтобы самому не превращаться в союзника одной из сторон. Шутками, ссылками на плохое самочувствие, а то и резкими отповедями он пресекал их желание «раскрыть ему глаза» и «рассказать все об этом человеке».

Само по себе удивительно: мама, добрейший человек, весь свет ей мил, а Галина — нет. Материнская ревность? Женская интуиция? Логика? Но тягаться с женской логикой может только генератор случайных чисел. Борис давно оставил попытки примирить враждующих. Не ведут активных действий — и славно. Одна и другая глухи к разумным доводам. Чего стоит иррациональная уверенность Галины в том, что Ирина Дмитриевна стремится их поссорить. Или парадоксально абсурдная мамина фраза: «Если бы не она, вы были бы прекрасной парой».