Несмотря на то что выбирать должны были только из королевского рода, инициатива понравилась всем. Простым людям – потому, что они всегда верили в доброго батюшку-царя, которому только злые советники мешают услышать чаяния народа. Дворянам и военным – потому, что они надеялись влиять на своего кандидата. Таким образом, устанавливалось троевластие, этакий триумвират. В тот момент первым в нем был Аштол. По его указу третий правитель в завещании назначал своего преемника, два других – выбирались двухступенчатым голосованием из членов королевской семьи, все представители которой должны были отныне и впредь получать соответствующее образование. Важным аспектом такого правления являлся закон, повелевающий после смерти одного из правителей менять и оставшихся двоих. В случае если первым умирал кто-то из выбранных правителей, то их коллега, ставший во главе государства благодаря завещанию, назначал преемника, который занимал свой пост одновременно с двумя другими.

Так что корону, символизирующую единовластие, больше никто не надевал. Однако она навсегда осталась одним из ценнейших достояний Эльмигерна. Равным ей по значимости, хоть и не по сути, в Форевии был знаменитейший портрет Идореллы Маядскальской. Несмотря на то что изображений основательницы страны имелось огромнейшее количество, прижизненным с абсолютной достоверностью могло считаться только это. Неизвестно, кто был его автор, но, возможно, кто-то непростой. По крайней мере, этот портрет единственный уцелел во время страшного пожара, до пепла уничтожившего одно из крыльев королевского дворца пару веков тому назад. Картина просто висела в воздухе, поддерживаемая силой, отличной даже от магии.

Какой же был скандал, когда корону Аштола благополучно довезли до Форевии, а портрет Идореллы пропал где-то близ границы. Тогда все знающие люди в Эльмигерне благодарили богов, что это случилось не на территории их страны. Форевийцы, страстно обожавшие все, связанное с их первой королевой, подобного оскорбления не стерпели бы. Как наверняка и их чересчур активные боги. Ссориться с Форевом никто не хотел.

Портрет, кстати, до сих пор не нашли, хотя предприняты были все возможные усилия. И вот теперь дознаватель, занимающийся этим делом – один из многих, будем точны, – появился рядом с Вивьен Леру. Более того, оказался убит недалеко от ее дома, почти сразу после того, как они расстались.

– Это же… его смерть необязательно же связана со мной, да? – с надеждой спросила Вивьен.

– Конечно. У его смерти могут быть тысячи причин, – кивнул Эрни. – К примеру, обычный грабеж. Я не знаю подробностей, но место вполне это допускает. Да, Лебуро – очень спокойный район, но всякое случается. Потом это могло быть преступление на почве страсти. У тебя нет никакого еще ревнивого поклонника? – Фаргелон улыбался, хотя его очень тревожила эта ситуация, но девушку надо было успокоить.

– Да ну тебя. Неужели я бы тебе не сказала?

Эрни хотелось зарычать и придушить самого себя, если только такое возможно.

– Но у этого Пола вполне могли быть какие-нибудь любовные отношения. Даже жена. Или, наоборот, враг. Какой-нибудь мститель, пострадавший из-за его профессиональной деятельности. Опять же, коль уж он занимался поиском портрета Идореллы Маядскальской, то, вполне возможно, действительно подобрался к похитителям слишком близко, вот его и убрали. А рядом с тобой он оказался случайно. И правда, почему ему не захотеть провести отпуск в другом мире? А тебе он врал наверняка из-за того, что не мог нарушать легенду, под которой жил. Понравилась девушка – вот и пришел к тебе раз-другой. Но тут такая вот неприятность, убили парня. Хотя в связи со всем этим я очень за тебя боюсь. Может, все это обойдет нас стороной, но нужно бы перестраховаться. Когда Ренс возвращается?

Когда брат приезжал, он останавливался у Вивьен. Вернее, этот дом принадлежал им двоим.

– Да, он меня от всех защитит, – засветились глаза мастерицы. По ее убеждению, брат был самым умным, самым сильным и самым надежным мужчиной на свете. Надежным в плане защиты, конечно. Эрни несколько поник: он думал так же. – Но когда он приедет…

– Должен уже, – убежденно кивнул Фаргелон, для себя решив, что сегодня же сообщит другу о необходимости его присутствия дома. Вивьен об этом, разумеется, лучше не говорить, а то начнет настаивать, мол, сама справится и не надо брата отвлекать от его дел. – У него отличное чутье, а тут такая заварушка. Уверен, он скоро объявится.

– Хорошо бы, – не заподозрила подвоха девушка. Мысль о том, что с ней в доме будет кто-то настолько сильный и надежный, делала ее счастливой. Даже просто увидеть этого поганца чудесно. – Кстати, Эрни, – вдруг спохватилась она, – а как ты сам оказался там так вовремя?

Фаргелон знал, что рано или поздно подруга задаст этот вопрос.

– У меня свои источники.

На самом деле положение спас тот провинившийся вчера студент, который, желая восстановить доверие к себе, остался караулить ночью дом манихинге Леру на случай каких-либо происшествий. Повезло, что подобное решение оказалось таким своевременным. Стоило нену с соратниками появиться у дверей Вивьен, юноша стремглав помчался к дому Фаргелона, а уж тому не составило труда посреди спящего квартала найти место событий, столь оживленное сейчас.

– А-а… – Эрни рос в глазах девушки все больше и больше. Однако в следующую секунду одна возникшая идея вновь заставила ее испуганно сжаться. – Слушай, а если Пол не просто так рядом со мной крутился? А если подозревал в чем-то?

– Ну ты же не крала этот портрет, не так ли? – Улыбка показывала, что друг вновь шутит.

– Нет, конечно!

– Значит, бояться тебе нечего.

– А я слышала, что дознаватели и вообще всякие злоумышленники часто подставляют людей.

– Родная, у тебя есть я. Я сделаю все, чтобы ты не столкнулась с подобным.

– Эрни… – Вивьен обняла друга и поцеловала в щеку. – Какое же ты чудо… Эрни, – голос девушки изменился, – а ведь Барентон Краус что-то вроде картины как раз и прятал.

Фаргелон вздохнул.

– Я уже думал об этом, – признался он. – И биография у него фальшивая. И появился он в городе примерно в то же время, когда картину похитили. Разве что чуть попозже. Очень подозрительно. Но зачем ее держать у себя? Это же самое опасное, что только возможно. Все равно что жить с маньяком-убийцей.

– Зачем вообще такие вещи крадут? – поинтересовалась Вивьен. – Вряд ли ее можно продать, как думаешь?

– Такие вещи крадут только под заказ. Причем за о-очень большую сумму. И это должен быть совершенно сумасшедший коллекционер. Или вовсе человек с отклонениями. Например, зацикленный на этом портрете, этой личности. Возможны какие-то политические интересы, какая-нибудь ветвь королевской семьи решила предъявить права на трон. Но в этом я не силен. Вроде как этот портрет не является символом власти. В общем, дело ясное, что дело темное, как говорит один мой приятель.

Они помолчали. Вивьен куталась в плед, думая, что скоро Эрни уйдет. И ужасно этого не хотела. Девушка почему-то вспомнила те времена, когда только ушла от родителей и открыла свой магазин. Она тогда испытывала непередаваемое ощущение полета, свободы. Нельзя сказать, что ранее ее сильно контролировали или на нее давили. Но это чувство все равно перехлестывало. С каким упоением тогда Вивьен обустраивала дом и лавку, с каким восторгом бралась за все. Столь желанное одиночество – без ее шумных родителей, их гостей, поставщиков и клиентов – пьянило. Можно было делать что хочешь. Ложиться спать, когда того сама желаешь, есть то, что сама купила. Полностью распоряжаться своей жизнью. Ренс никогда ни во что не вмешивался, хотя именно это ее меньше всего бы потревожило. Тогда казалось так невыразимо прекрасно жить самой и ни от кого не зависеть. Ей и сейчас это нравилось. Но иногда… магазин и эта самостоятельность становились чем-то неподъемным. Все чаще она просыпалась в слезах, чувствуя острую нехватку чего-то в своей жизни. И никак не могла понять, что не так, раз за разом списывая это на усталость, текущие проблемы и отсутствие времени на отдых.