Анализ немецких источников позволяет сделать следующие выводы. Согласно дневнику боевых действий 6-го воздушного флота, с 5 по 11 июля было потеряно всего 33 самолета (10 FW-190, 1 Bf-109, 4 Bf-110, 8 Ju-87, 6 Ju-88, 3 He-111 и 1 Ar-66). Анализ отчетов генерала-квартирмейстера позволяет говорить о больших потерях объединения генерала фон Грайма. Согласно им, количество списанных самолетов составляет 64 машины (24 FW-190, 2 Bf-109, 5 Bf-110, 15 Ju-87, 11 Ju-88, 5 He-111, 1 Ar-66 и 1 Fi-156). Еще 45 самолетов получили повреждения. Возможно, эти данные также не совсем полные. Так, согласно данным российского историка Д. Б. Хазанова, к утру 9 июля эскадра JG51 недосчиталась 37 «фокке-вульфов»[105]. Тем не менее ожидать, что порядок потерь немецкой стороны при уточнении цифр потерь изменится хотя бы на порядок, не приходится.

Анализ советских архивных документов позволяет прийти к выводу, что неудачи в работе истребителей были связаны не только с уровнем подготовки летного состава и недостатками в управлении соединениями. Значительную долю ясности в этот вопрос вносят телеграммы командирам истребительных соединений, которые содержатся в деле «Переписка по боевой работе» фонда 486-го иап. Для начала приведем полный текст приказа начальника штаба 6-го иак Н. П. Жильцова, направленного в части по итогам боевой работы 10 июля:

Более резок и конкретен в своем послании был генерал С. И. Руденко, который в телеграмме от 10 июля писал: «Так прикрывать свои войска — преступление и невыполнение моего приказа — также преступление. За все дни боев сбито мизерное количество бомбардировщиков, а истребителей по докладу летчиков „набили“ столько, сколько их и не было у противника, тогда как бомбардировщики ходят даже без прикрытия сотнями»[107]. Грозя отправлять провинившихся в штрафные батальоны и даже расстреливать перед строем за трусость, командарм тем не менее обращался и к чувству долга летчиков: «Пора прекратить, товарищи летчики, позорить наших истребителей, чтобы пехота в один голос заявляла, что истребители ее не защищают, не дерутся с бомбардировщиками, а скрываются в тыл, тогда как та же пехота восхищается смелостью и отвагой наших штурмовиков и бомбардировщиков»[108].

Несмотря на грозные предупреждения командарма, действия истребителей на следующий день, 11 июля, оставляли желать много лучшего. Обратимся снова к указаниям командующего 16-й воздушной армией, который, характеризуя боевую работу истребителей, особо отмечал:

Уничтожающая характеристика действий истребительной авиации фронта исходила не только из уст командующего, но и от других авиационных командиров. Так, например, командир 279-й иад полковник Дементьев отмечал, что «все наши истребители патрулируют в 10 километрах позади линии фронта, на передний край упорно не идут, боясь зенитного огня, и дают бомбардировщикам противника по целому часу пребывать над целью». Резюме командира дивизии пропитано горечью: «Мне стыдно на это смотреть»[110].

Автор полагает, что приведенные документы весьма выпукло характеризуют не только реально сложившуюся обстановку в борьбе за господство в воздухе, но и отношение к этому вопросу командования 16-й воздушной армии и командиров соединений истребительной авиации. Как видно, даже ввод в сражение свежей 234-й иад не изменил сложившейся обстановки. За три дня боевых действий в составе объединения С. И. Руденко пилоты полковника Е. З. Татанашвили сбили 36 немецких самолетов, 34 из которых были идентифицированы как FW-190, и только 2 бомбардировщика Ju-87. При этом собственные потери составили 27 Як-7б и 23 пилота. Стоит ли говорить, что большинство заявленных побед не подтверждаются немецкими источниками.