– Это все?

– Нет. Еще он сообщил, что владеет теоретической основой процесса очистки белья.

Мар и Бриннер снова переглянулись, но обмен мнениями начали лишь после ухода сотрудника.

– Что скажешь? – спросил Мар, выходя из-за стола и поправляя китель.

На службе он носил форму, так ему было привычнее. Остальные сотрудники бюро ходили в гражданской одежде.

– Что скажу? А то скажу, что нас продолжает подводить уставное руководство. Ничего мы про этих гуманов не знаем. Ты бы мог надеть мокрый китель, например?

– Нет, ведь это грозит рассогласованием теплового режима тела.

– Вот. А он надел белье, а оно к телу, куда как ближе. И еще, зачем-то, сообщил о знании теории пароионизационного процесса.

– А по-моему тут все понятно, сначала опираясь на знания он произвел расчет, а только потом выполнил эти действия.

– Да! – произнес Бриннер и покачав головой налил себе еще вемги. – Успокаивает лишь то, что это не простой гуман, а каким-то образом, обработанный станцией. Если бы они все были такими, нам бы тут ни за что не удержаться. Например, полицейские офицеры, прибывшие вчера легко дали себя обмануть, когда им сказали, что никакого фургона здесь нет. Дескать, на этажах его быть не может, а подвального гаража в плане нет. Они глянули в план и уехали, хотя у них имелась информация с видеодатчиков, где показано, как фургон сворачивает в сторону нашего комплекса.

– Ты даже не применял метод доу-вейв?

– Не применял. Прокатил на шару.

– Что, прости?

– Ну, взял нахрапом, хотя ты это тоже не поймешь. Скажем так – привлек немотивированно минимальное количество ресурсов.

– Минимальное количество ресурсов. Немотивированно, – задумчиво произнес Мар и подойдя к окну посмотрел вниз, туда где сновали коробочки развозных автомобилей. – А знаешь, Бриннер, ты составь мне список вот этих словечек, хотя бы пару сотен. Ты в этой местной лингвистике продвигаешься вперед, а я отстаю и так мы скоро друг друга понимать перестанем.

– Конечно, Тедди, с превеликим удовольствием. Дернешь вемги?

– Ну, немного дерну.

26

Утро в Двадцать Четвертом городском отделе полиции не задалось с ночи. Сначала одна бригада выехала на ограбление, потом еще одна на телесные с отягчающим. Потом приехал какой-то чин из горадминистрации – пьяный в стельку и принялся орать на всех подряд, дескать, его неправильно остановили, а робот-дознаватель незаконно деактивировал право на вождение.

Потом было два звонка о минировании, как позже выяснилось – ложных, но после того, как саперы вернулись на базу, по первому адресу, все же, рвануло.

Дежурный и его помощник трижды изошли потом, отвечая на звонки и принимая заявления от очевидцев и даже парочки психов, пытавшихся взять на себя все преступления за последние две недели.

Их тоже пришлось оформлять и передавать медицинской службе города – строго по описи.

В начале десятого утра, в сотне метрах от участка остановился неброский «онтарио», с форсированным парогенераторным двигателем, звук которого маскировался специальной аудионасадкой, чтобы звучал, как утилитарный газогенератор.

Из машины вышли двое и направились в сторону полицейского участка.

– Э, да тут события бьют фонтаном, – сказал Ник, почесывая нос.

– Три… Четыре… Восемь! Восемь патрульных машин у крыльца! Похоже у них тут весело, – согласился Лиам. – Может тогда не сегодня?

– А когда? Босс сказал, что мы ему должны, а ходить у него в должниках это…

– Не полезно для здоровья.

– Вот-вот. Поэтому сегодня, – сказал Ник.

Они протиснулись мимо небрежно припаркованных автомобилей, внутри которых сидели напряженные водители и поднявшись по ступеням, вошли в небольшой приемный вестибюль, очень похожий на рецепторский зал гостиницы, если бы не едкий запах дезинфекции и давно не стиранной одежды.

И если первый запах давал висевший на стене санитарный автоспрей, то за вторую часть букета отвечал контингент размещавшийся в двух «клетках», расположенных чуть дальше по коридору.

Через зал, то и дело пробегали полицейские, кто-то – вон из здания, другие напротив – возвращались с информацией или волочили в магнитных наручниках очередного злодея.

– Доброе утро, – произнес Ник, останавливаясь перед голограммой дежурного, расположенной за невысоким барьерчиком.

– Слушаю вас, – ответила голограмма и было заметно, что движение губ не совпадают с аудиосопровождением.

– Я хотел бы увидеть сержанта Дрезднера.

– А зачем вам именно Дрезднер? С заявлением вы можете обратиться ко мне, я для этого здесь и сижу, – сказала голограмма, хотя было непонятно, где он сидит на самом деле, может даже на другом конце города.

– Видите ли… Я давно с ним работаю… Мне нужен именно он, – произнес Ник проникновенно, всем видом намекая, что является полицейским осведомителем, которые, обычно, предоставляли информацию только своим вербовщикам.

– Лена, гони этих свиней, я их первый раз вижу! – прозвучало на канале второго эшелона. Это не должно было попасть в главный динамик, но что-то пошло не так и Ник с Лиамом все услышали.

– Ник, это точно твой человек? – усомнился Лиам.

– Я располагаю информацией по взрыву и озвучу ее только сержанту Дрезднеру! – произнес Ник так громко, что на него обернулись несколько полицейских и сержанту Дрезднеру ничего не оставалось, как подключиться к главному микрофону и произнести:

– Ожидайте в сквере за главным зданием.

Напарники переглянулись и Ник сказал:

– Идем, я знаю где это.

Они вышли из участка и тотчас натолкнулись на группу полицейских, который курили ароматный пар и обменивались новостями.

Увидев этих двоих, полицейские замолчали, поскольку уже половина участка была в курсе, что к Дрезднеру пришел важный стукач, а тот подставил его, вынуждая выходить в открытую.

В участке такие методы не одобряли.

Если информатор не рубит фишку, его отводили в темный угол подальше от участка и лупили дубинкой с электошокером. И урок хороший, и безопасность соблюдена.

А так, как Дрезднер – нельзя. Если стукача убьют, к такому копу с информацией больше никто не пойдет.

27

Напарники завернули за угол и лишь после этого Лиам выдохнул, перестав прихрамывать.

– Ох, Ник, если босс узнает, что мы мордами перед копами светили, он примет жесткие меры.

– Не дрейфь, мы же в лангетах, – сказал Ник, в свою очередь проверяя, как сидят на лице маскирующие накладки.

– Толку от лангетов, если они весь комплекс срисуют – жестикуляционный рисунок, мимическую ритмику и походку. И все, никакие лангеты не помогут.

– Но ты же хромал! Или не хромал?

– Хромал, – согласился Лиам.

– Ну вот. А я картавил.

– Да ни хрена ты не картавил.

– Я картавил, но неявно. Именно это сбивают программу опознавания – неявные признаки. Программа начинает сомневаться, подключает в два раза