Единственным, что сюда не вписывалось было послание Алеши, но даже с учетом того, что он знал какого-то Кохана, который по утверждению Астахова и был братом Бориса, все равно складывалось впечатление, что нас стравливали.

– Протрезвел? – спросила я, услышав за спиной шаги.

– Прости за ночь.

Я отвела взгляд от окна и развернулась в кресле, невольно пропуская через себя запах Астахова.

– Я выговорилась, ты выговорился, – ответила я. – Теперь мы в расчете, но больше так не делай. Ты меня очень напугал, – выдержав паузу, призналась я. – Что бы было, если бы пистолет выстрелил?

Мне только сейчас пришло в голову, что поступок Астахова был очень эгоистичным. Он обвинил меня в том, что я его наказывала, но даже не подумал, что в погоне за тем, чтобы помочь мне в этом, он мог навредить не только себе, но и Никите, а ведь сам говорил в коттедже, что хотел для него, как лучше. И где было бы это "как лучше", если бы пистолет выстрелил?

– Ты нужен мне сейчас, Гриша, – добавила я, эмоционально обнажаясь перед ним.

В конце концов, какая была разница, если это было чистой правдой: Гриша нужен был мне, что бы я не говорила, и в чем бы не пыталась из-за обиды убедить себя и его тоже.

Было плохо, конечно, что мое противоречивое поведение влияло на Астахова не лучшим образом, побуждая бить посуду и напиваться, но с другой стороны, как бы глупо это не звучало, разве его эмоциональная реакция не говорила об искренности и живых, уязвимых чувствах, скрытых под тонами трупов и маской непринужденности?

Не знаю… Я не была уверена до конца, ведь я пока только узнавала своего несостоявшегося убийцу с новой стороны.

– Я рад это слышать, – ответил Астахов.

Запах его стал очень ярким, а во взгляде появился знакомый огонек, который и был мне нужен не меньше, чем его опасная темнота.

Я вовсе не давала ему зеленый свет. Мое доверие и все, что я когда-либо чувствовала к нему, по-прежнему были под завалами боли и обиды, и как и раньше речь не шла ни обо мне, ни о нем, а только о благополучии Никиты, которое сейчас на прямую зависело от нас обоих, но… Но… Может, убийца со стажем все же заслуживал шанс на искупление?

– Ты можешь… – начала я, но позади Астахова появилась Катя.

– Там доставили посылку, – сообщила она.

Волкодав изменился в лице. Взгляд, обращенный ко мне, утратил огонь и потемнел.

– Ты заказывала что-то? – напряженно спросил он.

Я отрицательно покачала головой, в спешке огибая стол.

– Может, Роза…

– Записка на цветах на имя Ангеловой, – перебила Катя.

Я перехватила взгляд Астахова, но проигнорировала предупреждение в нем. Несмотря на очень дурное предчувствие, меня тянуло вниз. Следом шел волкодав и расспрашивал Катю, но я не прислушивалась, о чем.

Сбежав по лестнице, я почти врезалась в круглый стол на высокой ножке, на котором стоял шикарный букет алых роз с белоснежным прямоугольником, аккуратно лежавший поверх бутонов. Золотая надпись на нем содержала мою фамилию, а рядом с букетом лежала большая белая коробка, перетянутая алым атласным бантом. От нее странно пахло и, смешиваясь с ароматом роз, ее запах будто напоминал смерть.

Астахов сорвал с букета записку и развернул ее.

– С днем рождения, Кира, – прочитал он вслух. – У тебя сегодня день рождения?

Я не ответила ему. Та коробка поглотила все мое внимание. Я не могла оторвать от нее взгляд, и руки сами уже развязывали бант.

Запах смерти стал сильнее, как только я сдвинула крышку. Тонкая белая бумага зловеще просвечивала то, что было под ней, и я, как в страшном сне медленно протянула руку, чтобы сдвинуть и ее.

– Не надо!

Астахов не успел остановить меня, и холл наполнился душераздирающим криком.

В своей жизни я повидала не мало ужасов: я видела, как хладнокровно застрелили моего брата; видела, как когтями вспороли горло врача; видела, оторванные головы, катившиеся по полу с гримасами боли, но то, что лежало в коробке не шло ни в какое сравнение с ними.

– Это кукла! – успокаивал меня Астахов. – Всего лишь кукла, Кира!

Я жалась к нему, содрогаясь от плача. Кукла… Кукла маленького мальчика лежала в земле, судя по запаху, взятой с кладбища, и от того и пахнувшей смертью.

Когда Астахов оттаскивал меня, я зацепила коробку, и она упала на пол. Земля рассыпалась, а кукла заплакала так громко, что я не сдержала второй мучительный крик.

Каким же надо было быть больным ублюдком, чтобы сделать такое?

– Чего стали, бл*дь! – поднимая меня на руки, закричал Астахов своим отморозкам. – Курьера верните сюда! Быстро!

Он отнес меня в мою комнату и усадил на кровать. Меня била дрожь. Я все еще чувствовала тошнотворный запах земли. В ушах гремел детский плач, а перед глазами даже сквозь толщу слез я видела ту куклу с личиком Никиты.

– Не надо успокоительного. Просто воды, – сказал Астахов кому-то. Розе, наверное. Или Марте. – Попей, Кира, – сказал он уже мне. – Давай. – Губ коснулось холодное стекло, и я на автомате сделала глоток. – По чуть-чуть. Вот так.

Астахов убрал стакан и влажным полотенцем начал промокать мне лицо и шею.

– Где… – сорвано сказала я. – Никита… Он… Вдруг…

– Кира, его не найдут, – уверенно сказал Астахов. – Слышишь меня? – Он приподнял мой подбородок и заглянул в глаза. – Там, где Никита сейчас, его даже искать не будут. Поверь мне! – добавил волкодав, поглаживая шершавым пальцем мои губы. – Поверь!

С трудом, но я смогла сфокусировать на нем взгляд. Этот космос… Этот его запах перегара, сигарет, кофе, мятного геля для душа и апельсинового лосьона, серебра из заряженных пистолетов… Жар шершавой руки с выпирающими венами…

Я поверила. Не знаю, почему, но я поверила ему.

– Я хочу, чтобы он сдох, – прошептала я. – Тот, кто это сделал.

– Он сдохнет, – спокойно ответил Астахов. – Медленно. Я с него кожу живьем сниму, по частям в такую же коробку уложу и тебе подарю. Обещаю, только не плач больше, моя хорошая. – С нежностью волкодав смахнул катившуюся по моей щеке слезинку. – Посидишь здесь? Я быстро пообщаюсь с курьером…

– Нет, – перебила я. Сглотнув вязкую слюну с привкусом горечи, я убирала от своего лица его руку. – Я пойду с тобой.

Коробка с куклой сделала свое "черное" дело, и я была разбита от и до, но позволить себе остаться в комнате было все равно, что спрятать голову в песок и заняться отрицанием, мол, не было никакой куклы, но это было не так – она была. Кукла маленького мальчика вместе с землей была уложена в красивую коробку и прислана мне в качестве подарка на мой день рождения, о котором я даже и не вспоминала до ее получения.