– Нет, – как ни в чем не бывало ответил он.

Вернув пистолет обратно в кобуру, он тоже повернулся ко мне. Космос в его глазах загадочно переливался.

– У тебя сегодня день рождения, – сказал он таким тоном, будто это было обвинение. – И он об этом знает.

– Кто "он"? – тупо спросила я.

– Кохан.

– Почему ты так в этом уверен? – Я обошла волкодава и направилась к лестнице. Ноги гудели, и мне хотелось снять босоножки и закинуть их куда подальше. – Может, это кто-то из твоей группы поддержки.

– Это не их стиль, – возразил Астахов, нагоняя меня на ступеньках.

– Конечно, нет! – усмехнулась я. – В их стиле пердеть в подушки!

Из гостиной снова послышался хохот. Что ж, хоть кто-то оценил мое чувство юмора.

– Кира…

– Ты никого не отправлял на кладбище? – перебила я.

От одной только мысли о том, что земля, которую положили в коробку, могла быть взята с могилы моей матери, брата, может, отца или той несчастной, что похоронили под моим старым именем, а то и из могилы Бориса, меня выворачивало, но с другой стороны, если тот, кто додумался такое сделать, хотел поиграть, то он мог оставить что-то на могилах, что могло бы помочь в его поисках.

– Зачем? – Астахов обогнал меня и преградил дорогу. – Тебе мало впечатлений на сегодня? – буднично спросил он. – Или хочешь в качестве подарка от меня трупик Ангелова себе в постель?

Рискнув сломать себе руку, я ударила его по лицу так сильно, как только могла. Астахов прищурил глаз со стороны покрасневшей щеки.

– Я и забыл, какая ты в гневе, – вкрадчиво произнес он и, неожиданно подхватив меня, перекинул через плечо.

– Отпусти! – потребовала я, почувствовав тошноту. – Астахов, я серьезно! Меня сейчас вырвет!

– Это не самое худшее, что со мной происходило, – невозмутимо парировал волкодав, бодро шагая вперед. – К тому же тебе просто нечем, – добавил он, толкнув ногой дверь моей комнаты. – Ты не ела весь день.

Астахов пронес меня через комнату и вынес на балкон.

– Любишь итальянскую кухню? – спросил он, опуская меня в кресло из ротанга.

Несмотря на тошноту и головокружение, я сглотнула, забурчав пустым желудком: итальянская или какая-то другая кухня, но пахла она очень вкусно.

– Я вот очень люблю, – продолжал Астахов, накладывая на тарелки ароматные спагетти. – И чтобы ты знала: все это я приготовил сам.

Я присмотрелась к слипшимся спагетти и с сомнением перевела взгляд на волкодава. Пахло, может, и вкусно, но вид у них был не очень аппетитный.

Астахов улыбнулся и провел рукой по непривычно коротким волосам.

– Попробуй сначала, а потом будешь критиковать.

Сдавшись на погибель от кулинарных шедевров Григория Георгиевича, я вздохнула и взяла вилку. Спагетти были явно переваренными, зато паста оказалась просто божественной, и я не заметила, как съела почти все, что было на тарелке.

Волкодав довольно сверкнул глазами и, налив себе и мне из кофейника подстывшего кофе, закурил.

– Ты все делаешь правильно, – нарушил он тишину.

– Твоего одобрения я всю жизнь ждала, – сыто и на удивление расслабленно сострила я, сделав глоток кофе. Странный у него какой-то был вкус. Совсем не кофейный.

– На заводе была спрятана большая партия оружия, – пропустив мимо ушей мою колкость, продолжил Астахов. – Думаю, ты об этом уже догадалась. Я лично сопровождал ее еще когда Ангелов только собирался сраться с ювелиром, но вспомнил об этом только когда ты отдала приказ запустить завод. Кстати, это было очень сексуально, – подчеркнуто добавил он.

– Кто еще об этом знал? – спросила я, игнорируя его обволакивающий космический взгляд.

– Все, кто знали или могли знать мертвы. Мы с ребятами зачистили всех, кто работал на Ангелова.

– Видимо, не всех, – заметила я, немного содрогнувшись от того, с какой легкостью он говорил о массовых убийствах.

– Видимо, не всех, – сухо повторил он, выпуская через нос тяжелый дым.

– Это плохо, – выдохнула я, устало помассировав лоб. – Кохан или кто бы это не был… Он не один, а мы даже не знаем, как он выглядит.

– Это ненадолго, – ответил Астахов, загасив сигарету в не выпитом кофе. – Ибрагимов…

– Что мне твой Ибрагимов?! – фыркнула я. В руках внезапно появилась слабость, и я чуть не уронила чашку. – У него свои мотивы.

– Ты не понимаешь, – возразил Астахов.

– Это ты не понимаешь! – в свою очередь возразила я. – Та кукла… – Я осеклась и невольно поежилась.

– Ты права. – Астахов встал из-за стола и, обогнув его, опустился на корточки возле меня. – Но ты лишила меня этого понимания.

– Ты сам себя этого лишил, – ответила я, догадавшись, что он имел в виду. – Год по твоим словам ты околачивался рядом. Просто рядом. Не больше. Это был твой выбор, так что не делай из меня злодейку. Вообще… – Я устало провела по волосам. – Я не хочу ругаться.

– Я тоже не хочу не ругаться. Я хочу заняться с тобой любовью.

– Кому, что, Астахов, – я рассерженно встала, – а тебе трахаться! – Голова от резкого движения пошла кругом, и я покачнулась.

– Напомни мне об этом завтра, – сказал волкодав. Встав следом, он прижал меня к себе.

Я странно обмякла в его объятиях. Появилось неестественное чувство невесомости или даже прозрачности. Веки стали неимоверно тяжелыми, и это состояние напомнило мне время, когда я лежала в больнице под лошадиными дозами лекарств. Тут меня и посетила догадка.

– Кофе… – пробормотала я, с трудом фокусируя взгляд на Астахове. – Ах, ты ж падло…

– Немного снотворного творит чудеса в случаях со строптивыми и своенравными дамами, – промурлыкал волкодав, легко поднимая меня на руки.

Уложив меня на кровать, Астахов снял с меня босоножки, не лишив себя удовольствия обласкать мои ноги. Снотворное действовало быстро, и я теряла контроль не только над телом, но и над разумом.

– Мразь… – прошипела я, слабо дернув ногой.

Волкодав хитро улыбнулся и поцеловал мое колено. Он провел ладонями по бедрам, одновременно прокладывая по ним влажную дорожку из поцелуев.

– Ты не посмеешь… – сонно выдавила я, ощутив слабый отклик на его ласку.

– Посмею, – как ни в чем не бывало, заявил Астахов. Сменив позицию, он наклонился и провел языком по моим губам. – Еще как посмею! – шепотом повторил он.

– Я тебя ненавижу… – выдохнула я.

– Это я тебя ненавижу, – ответил Астахов, с чувством разминая мою грудь. – Ты сбежала от меня, не сказала, что беременна, сына в мою честь не назвала, дважды пыталась меня убить, ты била меня и обзывала, на моих глазах облизывалась с адвокатом. И за это, – он сдавил мои соски, и я слабо застонала, – я затрахаю тебя до смерти. Но не сегодня. Все-таки ты именинница.