— Странно слушать подобные речи, досточтимый Чэнь, — ответил он нехотя. — Вот вы штурмуете гнездо ваших врагов из Западных степей, про-лагая себе дорогу к великой славе. Вы подняли бунт против Наместника, приставив ему к горлу меч и потребовав отдать вам гарнизон для расправы с Хутуусом. Вы подделали приказ императора. Ради чего? Чтобы тут, под стенами вражеской твердыни, выпытывать у меня, что я думаю о жизни и смерти? Извольте, почтенный господин. Ни жизни, ни смерти как таковых нет. Есть иллюзия, томящая умы и терзающая сердца. Ведя войну, вы усугубляете зло, усиливая иллюзию. Вот, извольте взглянуть…

Пораженный длинной стрелой в горло, под копыта коня Чэнь Тана свалился широкоплечий ханьский арбалетчик. Руки его судорожно сжимали окованное бронзой ложе, выгнутое в форме двухголового дракона. Ли внезапно и чрезвычайно быстро спрыгнул со своей понурой лошадки.

— Как твое имя, воин? — громко спросил он, наклоняясь к раненому. Тот прохрипел что-то, мучительно скашивая глаза к трепещущей пониже кадыка стреле. Ли отрицательно покачал головой.

— Имя?

— Ван… — хрипло выдохнул арбалетчик. — Ван… Мин…

— Арбалет твой зовется Нефритовым Змеем? — напряженным голосом спросил Ли.

— Да, — тут раненый зашипел от боли. — Стрела… Вытащи…

Ли стремительно выдернул стрелу. Хлынул алый фонтан, и голова раненого откинулась назад на вмиг обмякшей шее. Ли осторожно разжал ему пальцы и взял из них арбалет.

— Позвольте мне, досточтимый господин Чэнь, — обратился он к возвышавшемуся над ним в седле Чэнь Тану, — отослать это оружие с человеком в вашу ставку.

Чэнь пожал плечами.

— У меня нет лишних людей. Почему бы вам, любезный Ли, не взять его самому?

Несколько мгновений Ли безмолвно смотрел в веселые глаза Чэня, затем закинул арбалет за плечо и легко прыгнул в седло.

— Как вы, человек невоенный, с одного взгляда признали это оружие? — спросил Чэнь. — Или даосы разбираются не только в порошках и снадобьях, но и в вооружении?

— Когда-то, — по-прежнему нехотя объяснил Ли, — этот арбалет сделал мой учитель… Сделал и подарил одному воину…

— Этому? — унизанный перстнем палец изогнулся в направлении трупа.

— Нет, — ответил Ли. — Но…

В этот момент ворота крепости распахнулись, открытые изнутри. Штурмовой отряд ханьцев, перебив защитников башни, сломал засовы. В образовавшийся проем, повинуясь короткой команде Чэня, с дикими криками хлынули конные усуни — свежий, не задействованный еще в битве полк.

— Что ж, драгоценнейший Ли, — сказал Чэнь, нервно подвигав усиками, — пора и нам принять участие в схватке. Вы вооружены, я тоже. — Он воинственно помахал в воздухе изогнутым клинком. — Прошу вас пожаловать за мной в эти негостеприимные стены.

С этими словами он стукнул пятками по лоснящимся бокам своего парфянского жеребца. Тот заржал, сделал свечу и рванулся в ворота. Ли на своей печальной кобылке потрусил следом. Когда он проезжал ворота, с внутренней стороны вала сорвался, бешено размахивая руками, залитый кровью гунн. Он упал прямо на дороге Ли, и тот инстинктивно попридержал лошадь. Сзади, однако, напирали пешие солдаты, а впереди скакавший ко дворцу Хутууса Чэнь Тан обернулся и громко крикнул:

— Любезный Ли, не медлите!

Ли дернул поводья, и его лошадка переступила через неподвижное тело. Лицо даоса было печально.

Битва со стен переместилась на подступы ко дворцу. На валу еще слышался лязг мечей и стоны умирающих, но ясно было, что укрепления Железного Кулака пали. Дворец, тем не менее, держался. У широких дверей озверело рубились два великана из Лигани. Низкорослые ханьские солдаты пытались достать их длинными пиками, но те крошились в щепы под страшными ударами римской стали. Чэнь Тан на своем тонконогом жеребце что-то командовал стоявшим поодаль четверым арбалетчикам.

— Разойтись! — заорал он во всю глотку. — Разойтись, воронье мясо!

Пехотинцы охотно разбежались. Лиганьские воины на мгновение замерли у дверей, не понимая, что происходит. В следующую секунду арбалетчики подняли свое оружие, и четыре стрелы поразили цель. Одному легионеру стрела вонзилась в глаз, пробила череп и пригвоздила к деревянной двери. Другому повезло больше — стрела попала ему в плечо, а другая отскочила от груди, оставив глубокую вмятину в стальном доспехе. Он с ревом кинулся вперед и изрубил трех пехотинцев, прежде чем подскочивший сзади солдат снес ему голову кривым мечом.

Ли, смотревший на эту сцену с непроницаемым лицом, испытывал перемешанное с яростью отвращение. Оба эти чувства относились к господину Чэнь Тану, человеку, развязавшему эту совершенно бессмысленную войну исключительно для удовлетворения своих личных амбиций, сделавшему смерть и страдания других людей средством достижения цели — прощения и награды императора.

Ли жалел, что связался с Чэнь Таном. «В конце концов, — думал он, — в Ктезифон вели и другие пути… Когда я лечил этого красавчика с сердцем черепахи от укуса эфы, я думал, что мне удастся уговорить его уйти в Парфию с маленьким отрядом… Вместо этого он напал на Хутууса, союзника Фраата, устроил эту бойню… Ван Мин мертв, и Нефритовый Змей сейчас не ближе к Ктезифону, чем сто лет назад… Ах, ах, как отвратительны порой бывают люди…»

Пока даос размышлял, так ли уж необходимо было принимать покровительство Чэнь Тана, ханьцы, окружив дворец плотным кольцом, засыпали его стрелами, обмотанными горящей паклей. Деревянная крыша, высохшая за долгое жаркое лето, вспыхнула в нескольких местах сразу. В окнах расцвели веселые цветы пламени. Дико завывая, китайские воины полезли на стены по приставным лестницам.

Раскинув руки, выпал из пылающего окна рослый жун в охваченной пламенем одежде. Взметнулся сноп искр над рухнувшей балкой. Ханьцы, держа в зубах кривые клинки, лезли во дворец, как тараканы, спасающиеся от потопа.

— За мной, любезный Ли! — провозгласил Чэнь Тан, спешиваясь.

Он знаком подозвал к себе трех дюжих солдат, и, поманив даоса рукой, побежал к дверям. Лиганец по-прежнему висел на воротах, словно насекомое, пригвожденное иголкой к картону. Чэнь Тан отпихнул его в сторону и пинком попробовал распахнуть створки.

— Они сражались у закрытых дверей! — воскликнул он в изумлении.

«Тебе это кажется странным, мой дорогой Чэнь, — неожиданно зло подумал Ли. — Ты и представить себе не можешь, что кто-то способен сражаться, не оставив себе пути к отступлению. Но вот она, перед тобой — настоящая доблесть. Изменилось ли что-нибудь в тебе, достопочтенный Чэнь?»

— Ломайте, — приказал Чэнь Тан своим телохранителям.

Один из них, медвежьей походкой приблизившись к двери, низко нагнулся, втянул голову в плечи и с хриплым рыком ударил в ворота всем своим телом. Деревянные створки дрогнули, но не подались, труп лиганца сорвался и осел у порога.

Ли молча наблюдал, как солдаты пытаются выбить дверь. Он знал, что достаточно одного, совсем не сильного, но точного движения — и доска, удерживающая засов с той стороны двери, треснет посередине. Он мог нанести такой удар. Но он предпочитал молчать и не вмешиваться.