— А если он послезавтра не придет?

— А ты задаток возьми. И обяжи явиться послезавтра в семнадцать часов для знакомства с личным составом, который будет его охранять. Тогда он никуда не денется. Тогда как минимум за оставленными деньгами придет...

В последнее время к работникам следственной бригады Старкова зачастили земляки из глубинки, которые представлялись дальними, седьмая вода на киселе, родственниками или детсадовскими, с соседней кроватки, приятелями.

— Ну ты чего, не помнишь, что ли? Твоя кроватка была у стены, а моя аккурат у двери стояла. Да ну как не помнишь? Ты еще у меня как-то машинку пожарную хотел отобрать, а я тебе ею по голове вдарил...

Детсадовские приятели привозили дорогие подарки, водку и экзотическую закуску.

— Это раки. Сам ловил...

— Это опята маринованные. Сам собирал...

— Это медок с пасеки деда Николая. Помнишь такого? Нет? Деда Николая не помнишь...

Потом земляки пили водку и говорили за жизнь.

— Работа у тебя, поди, тяжелая? Гадов ловить. Сколько их развелось-то, гадов этих.

— Много, — говорил захмелевший следователь. — Но мы их все равно всех до одного переловим. Потому что вор должен сидеть в тюрьме! Это я тебе говорю.

— Погоди, это же, кажется, Высоцкий говорил.

— Он раньше говорил. А я теперь говорю.

— А платят тебе за это дело сколько? — интересовался приятель.

— Да уж поболе, чем тебе.

— Не, ну сколько? Следователь называл.

— Всего-то? Да я дома на сене больше возьму. Дешево вас ценят. Как же так можно, когда каждый день жизнью рискуешь...

Потом земляки снова пили. Почти до беспамятства.

— Ну а дело ты мне какое-нибудь можешь рассказать? Позабористей. Ну, чтобы с трупами. Или у тебя только карманники?

— У меня карманники? Да ты знаешь, какие дела я расследую?

— Какие?

— Такие! О которых в газетах не пишут!

— Ну?

— Точно тебе говорю.

— Ну например?

— Не могу. Нам запрещено до суда.

— Да ты что, мы же земляки! У нас же кроватки рядом...

— Но только тебе! А ты никому!

— Могила!

— Ну вот взять хотя бы самое последнее дело. Чуть не два десятка мертвяков!

— Ну?!

— Точно тебе говорю! Шмаляли друг друга куда ни попадя. А ты говоришь, карманники...

— А кто кого шмалял?

— Вот. Это самое главное. Что я сейчас и расследую.

— А подробней можешь? Нет, ну интересно, как такие дела расследуют. Как тех гадов ловят.

— Подробней? Но только если ты никому!

— Даже не сомневайся...

Утром земляк выкладывал на стол здоровенную пачку денег. И выставлял два стакана водки.

— Это что?

— Это водка. Чтобы голова не болела. После вчерашнего.

— Нет, я не про водку. Я про это.

— Это деньги.

— Какие деньги?

— Гонорар.

— Какой гонорар? Ни черта не понимаю.

— За рассказ о расследовании дела на Агрономической.

— А я что-то рассказал?

— Ты много чего рассказал. Такого, что рассказывать не следовало. Такого, за что снимают погоны. И отправляют в места не столь отдаленные. Предназначенные для проштрафившихся работников милиции.

— Ты кто?

— Я же говорил — твой детсадовский приятель.

— Я сейчас патруль вызову.

— И пойдешь под суд.

— За что?

— За то! За разглашение служебной информации.

— Что ты от меня хочешь?

— Некоторой дополнительной информации. Кроме той, что ты уже рассказал. Фотографии, ксерокопии криминалистических экспертиз.

— Да ты с ума сошел! За это знаешь что бывает?

— То же самое, что бывает за то, что ты уже сделал. Плюс-минус год. И плюс или минус вот эта пачка баксов.

— За кого ты меня принимаешь?!

— За милиционера. Да брось ты, сейчас все берут. От вашего министра до участкового. Даже президент берет. Сам знаешь. Газетки-то небось почитываешь? Отчего же они берут, а ты не можешь? Тем более что теперь ломаться уже поздно. Большую часть ты уже рассказал. А здесь, — кивал детсадовский приятель на деньги, — до конца жизни хватит. Если сильно не шиковать.

— Я не могу достать все документы.

— Но можешь назвать людей, которые могут их достать. В конце концов, они тоже в детский сад ходили... где наши кроватки рядом стояли...

Потом, спустя буквально несколько дней, наезжали новые земляки. На этот раз очень дальние родственники. Сразу трое. С тройным запасом водки, приветов и подарков.

— Ну ты что, зазнался, что ли?

— Почему зазнался?

— Домой не наведываешься. Писем не пишешь.

— Да некогда все. Работа. Замотался совсем.

— Ну да, работа у тебя не позавидуешь. Бандитов ловить. Под пули их подставляться... Платят-то хоть хорошо?

— Платят? Мало платят. Еле-еле на жизнь хватает.

— Так, может, тебе помочь? Мы завсегда. Потому что при деньгах. А ты расскажешь, что у тебя за работа. Уж больно интересно.

— Пятьдесят!

— Что пятьдесят?

— Пятьдесят тысяч зеленых.

— За что?

— За рассказ о службе.

— А не много?

— Как хотите.

— Ладно, столкуемся. По-родственному... Потом приезжали третьи земляки. И тоже интересовались службой. За те же пятьдесят тысяч баксов. Но приезжали к другому следователю, хотя из той же старковской бригады.

Ну всех интересовало то, на Агрономической, дело. Наверное, из-за того, что там был самый захватывающий сюжет. И самое большое количество трупов. Иначе зачем бы им было отдавать за рассказ о нем такие деньги...

— Я слышал, что у вас случились какие-то неприятности? — поинтересовался неизвестный, пожилой, в добротном костюме мужчина у заметно нервничающего, хотя и скрывающего это Петра Семеновича.

— Неприятности? Какие неприятности? Нет, у нас все нормально. Все идет планово. Все идет так, как и должно идти.

— Но, насколько я осведомлен, у вас имели место потери в личном составе?