— Держи, — сержант протянул рацию, но, наткнувшись на язвительный взгляд, смутился и прижал пластиковую коробку к его уху, удерживая ее во время всего разговора.

С контр-адмиралом Сергеем Николаевичем Аверченко «опер» разговаривал всего один раз, да и то мимоходом, но отчего-то хорошо запомнил этого немолодого подтянутого офицера с пронзительным взглядом серо-стальных глаз. Наверное, из-за нашивки за боевое ранение да серебристого ветеранского значка на лацкане форменного кителя: свою службу нынешний глава СБ начинал в боевой авиации Флота, что, по мнению операнга, уже давало ему определенную фору против сугубо штабных коллег.

— Слушаю? — отрывисто повторила трубка, и Рогов, сморгнув, ответил:

— Господин контр-адмирал, я не знаю, какой приказ относительно меня вы отдали своим подчиненным, но нам необходимо поговорить.

— Кто говорит? — отрывисто спросил собеседник, не то играя, не то и вправду не зная, с кем его соединили, — операнг не слышал, о чем сержант говорил с начальником службы безопасности и как мотивировал необходимость разговора.

— Оператор первого ранга Рогов, тот самый, за кем вы все утро гонялись, — не отказал себе в маленькой мести Виталий.

— И… что? — помолчав с пару секунд, осведомился контр-адмирал.

— Мне кажется, вы ошиблись. Я полностью ощущаю все изменения, происходящие в прошлом с моей копией. Сейчас происходящие, понимаете? Это не обычный «откат», в этом я уверен, это что-то абсолютно новое; такое, чего раньше никогда не было. Что — не знаю, но хотел бы узнать. Как, надеюсь, и вы. Это все, господин контр-адмирал.

Теперь рация молчала куда дольше, секунд с пять, затем потерявший былую твердость голос переспросил:

— Вы хотите сказать, что в состоянии отслеживать происходящее с вашей психоматрицей? Там, в прошлом?

— Думаю, да. Не могу дать гарантии, но мне так кажется. Возможно, даже не только отслеживать, но и, гм, контролировать или управлять ей. Причем, похоже, в неком реальном времени. Я с ней словно один разум, понимаете?

— Хорошо, — на этот раз никаких пауз не было. — Передайте рацию сержанту. И постарайтесь не наделать по дороге глупостей.

— Постараюсь, — усмехнулся Рогов, откидываясь назад и прикрывая глаза.

— Я вот только одного не понимаю, — Аверченко остановился напротив сидящего операнга, руки которого по-прежнему были скованы за спиной, точнее, за спинкой стула. — К чему был тот фокус со снятыми наручниками? Покрасоваться перед ребятами захотелось, показать, кто круче?

— Да нет, конечно, — Виталий быстро облизнул пересохшие губы — пить хотелось неимоверно, — просто не был уверен относительно вашего приказа. То, что меня прямо в городе в расход пускать не станут, и так было понятно, а вот где-нибудь по дороге? Не хотелось лишних жертв.

— Даже так? — удивленно приподнял бровь контр-адмирал.

— Да, — равнодушно — былой пыл схлынул, едва только его привели в кабинет начальника службы безопасности, — буркнул операнг. — Ребятки у вас, конечно, спецы, но и такой подготовки, как я, не проходили. Думаю, справился бы.

— Что, со всеми шестерыми? — с искренним интересом переспросил тот.

— Пять. Реально их было только пятеро, — вяло поправил Рогов. — Водитель не в счет, на скорости да на грунтовой дороге он бы штурвал в любом случае не выпустил. Я бы справился.

Контр-адмирал несколько секунд глядел на него, будто ожидая продолжения, затем хмыкнул, подошел к столу и налил в стакан воды из высокого графина:

— Ладно, операнг, дай мне слово офицера, что не начнешь делать все те штучки, которым тебя учили в спецназе, и я сниму железяки. Честно говоря, пока ты в браслетах, это не разговор.

— Даю, — пожал плечами Рогов. — Кажется, я сам к вам пришел… ну, или почти сам. Подумайте, зачем мне себе вредить? Из комнаты меня при любом раскладе не выпустят, даже если я вас в заложники возьму. Наверняка вы именно такой приказ и отдали.

Аверченко снова хмыкнул и, поставив стакан на стол, инактивировал замок наручников. Надоевшие браслеты негромко лязгнули, размыкаясь, и Рогов с наслаждением вытянул руки, растирая саднящие запястья:

— Спасибо.

— Не за что, — буркнул тот, протягивая стакан. — Пей. И давай уже начнем говорить по существу. Ты достаточно хорошо знаешь всю эту кухню, чтобы не понимать, что между нами нет и не может быть ничего личного. Там, в твоей прошлой диверсионной жизни, тебя и твоих товарищей тоже не раз бросали в самое пекло, заранее зная, что назад вы уже не вернетесь. Но иногда вы возвращались, причем живыми… продолжать?

— Зачем? — Виталий осторожно, руки все еще предательски дрожали, что не укрылось от взгляда контр-адмирала, поставил опустевший стакан на край стола. — Вы правы, и мы оба это знаем. Слушайте. Когда меня везли в бронетранспортере, я пытался разобраться в происходящем и неожиданно вспомнил…

— Не то, Виталий, увы, не то. Все, о чем ты рассказал, вовсе не подтверждает некоего, ну, пусть будет «нестандартного функционирования» матрицы. Поскольку все вполне укладывается в обычный «откат» — так, кажется, вы называете инактивацию психокопии? Да, теперь глупо скрывать, настройки твоей матрицы были иными, нежели обычно, возможно, в этом и причина? Необычная психоматрица, необычный эффект при ее инактивации, понимаешь?

— Понимаю, — Рогов кивнул и задал вполне вроде бы наивный вопрос: — а в чем необычность моей матрицы-то?

Контр-адмирал не ответил, продолжая мерить шагами кабинет.

— В чем? — он пожал плечами и неожиданно решился. — Хотя бы в неограниченном сроке ее существования. Или в способности носителя без малого полстолетия пролежать в земле и еще двадцать лет — в зараженном радиацией городе, и при этом остаться полностью функциональным, хоть и с разрядившимся блоком питания. Ну и плюс — в присутствии в настройках некой скрытой программы, конечно, о которой я тебе пока рассказывать не стану. В принципе даже не программы, а информационного пакета. Подходит?

— Вполне. Я примерно так и представлял. Хорошо. А если я скажу, что в состоянии напрямую с ней контактировать? Ну, то есть с самим собой из прошлого? Заброшенный город, где мы нашли контейнер с оболочкой-носителем, я вам уже описывал. Могу подробно описать дорогу, по которой вот прямо сейчас едет моя копия. Вроде как в реальном времени, помните, я говорил?

Аверченко вздохнул, останавливаясь напротив операнга:

— Виталий, ни самого этого города, ни древней атомной станции не существует уже больше двух веков, на их месте сейчас девственные леса приднепровского заповедника. Да и карта дорог тоже, мягко говоря, изменилась, так что проверить натурно ничего, сам понимаешь, нельзя. Кроме того, все это может оказаться просто твоими вторыми воспоминаниями, наведенными нештатной инактивацией матрицы. Вдруг твой реципиент внезапно погиб? И весь неограниченный срок ее действия тогда не имеет никакого значения. Дело в том, что мы пока не знаем, есть ли вообще эффект от внедрения матрицы — ты же помнишь, что изменения настоящего в результате коррекции прошлого происходят не мгновенно, а нарастают постепенно, волнообразно, причем срок этих изменений ничем не лимитирован?