– Кто-кто? – не понял полковник.

– Йог! Дед неоднократно бывал у Шевелевых, лечил Светлану иглоукалыванием и всякими восточными бальзамами, вот она и решила, что это Галюк помог ей подняться.

– Тайны Востока… – проворчал Олейник. – Угу… Угу… Ну шо ж, товарищи… Кое-што стало ясней, однако надежды, которые мы возлагали на свидетельства исцеленных, себя, получается, не оправдали… Товарищ Ершов, товарищ Славин, вплотную займитесь поликлиникой и медучилищем. Вполне вероятно, шо Миха работает санитаром «скорой помощи» или фельдшером. Может, он интерн – там же рядом больница? Ну вот… Или студент-медик! Короче… Будем работать!

Четверг, 13 февраля 1975 года Первомайск, улица Дзержинского

Школьная суета не задержала меня – после пятого урока все быстро разошлись. Поодиночке, парами или шумными троицами. Я уходил один и радовался своему одиночеству. Веселая, дружная компания – это замечательно, но даже друзья напрягают порой. Хотелось побыть наедине с собой, подумать над важными вещами или, наоборот, освободить голову от мыслей и просто побродить бездумно, вбирая легкими воздух, пахнущий холодной сыростью.

Спустившись по Чкалова и перейдя оба моста, я по привычке спустился в парк имени Петровского, осторожно ступая по обледеневшим ступеням, заботливо присыпанным песочком. Заснеженную аллею, правда, никто не удосужился расчистить, но народ и сам справился – протоптал аж две тропы.

Делая вид, что любуюсь заиндевевшими деревьями, я осмотрелся и не спеша подошел к ротонде – ее коническую крышу завалило снегом, а между беленых колонн свисали толстые, оплывшие сосульки, настоящие ледяные сталактиты. Нырнув в тень, я сразу приметил знак на колонне – Марина начеркала корявую звезду красным гэдээровским фломастером. На душе мигом полегчало, я даже заулыбался.

Стало быть, КГБ потерял мой след! Ни Иван Пантелеевич, ни Кацман меня не сдали, изложили заученную легенду – и увели чекистов в сторону. Пускай теперь ищут таинственного медика-экстрасенса, а меня оставят в покое!

– Аллес гут! – прошептал я и бодро зашагал домой.

Теплая куртка грела юношескую плоть, а нарисованная звездочка – душу. Настоящие друзья – не те, кто с тобой веселится, а те, кто переживает за тебя. И не просто волнуются, а реально помогают. У меня такие друзья есть. Приятно!

До дому я не дошел – вовремя вспомнил, что сегодня тренировка в бассейне и два часа подряд бултыхался разными стилями. Занятия утомили, зато освежили голову, вымыв сорные мысли. Причесываясь в раздевалке, я решил: пора и самому кое-что предпринять! Спасибо Маринке за помощь, но ведь меня все равно продолжат искать. Скорее всего, КГБ управится за полгода. Поэтому тактика хомячка, прячущегося в норке, здесь не прокатит – найдут, аккуратно вынут из «надежного убежища» и начнут увлекательную игру в вопросы и ответы. Спрашивать будут они, отвечать – я. А оно мне надо?

Нет, не стану я прятаться, таиться и притворяться дохлой мышкой. Наступать надо! Я заинтересовал Андропова как ценный информатор? Значит, надо вывалить Юрию Владимировичу на стол целый мешок сведений! Пусть дивится моей сверхинформированности – и ценит такой источник. И уж тут можно поторговаться. Дескать, если хотите, чтобы я еще подкинул инфы о настоящем и будущем, то выполните пару условий: оставьте меня в покое, а свою бдительность оттачивайте на врагах народа – имена прилагаются. Вот только во что завернуть тот самый мешок со сведениями? В почтовый конверт? Нет, это почерк и прочие следы. Передать на словах через Марину? Исключено. Хватит Роситу подставлять! Остается монолог – запишу на магнитофон, не пожалев дефицитную кассету «Сони», и сделаю закладку. А голос? М-да… Скачать какую-нибудь несложную программку для изменения голоса неоткуда, придется самому ее написать. Ну вот, будет, чем заняться вечерком!

Канареечного цвета «ЛиАЗ» отъехал от остановки, натруженно фырча мотором, и толпа пассажиров организованно потопала к переходу. Это был единственный в городе подземный переход, и первомайцы им очень гордились.

Спускаешься по ступеням, чуешь, каким гулом отдается бетон над головой, и возникает ощущение миллионного города вокруг. А как поднимешься по лестнице с той стороны – возвращаешься обратно в маленький райцентр. Ну и ладно, мне и здесь неплохо…

Поколебавшись, я свернул к площади.

Проходя мимо молочного, по привычке мазнул глазом по бликующей витрине – «наружку» стекло не отразило… Еще один хороший способ провериться – заскочив в гастроном, осмотреться в дверях.

«Мания преследования, – фыркнул я, – профзаболевание шпионов…»

Приблизившись к ограде «военного двора», я миновал всегда распахнутую калитку, но подниматься в пятую квартиру не стал. Наташа уже различает цвета… До лета пусть походит в очках – они ей очень идут, – а там видно будет… Именно, что «видно»!

Девушка, наверное, и сама не догадывается, насколько помогла мне своим порывом позапозавчера. Она утолила не только желание, но и мои печали.

Я остановился возле ржавых качелей – Фраинд сидела на скамье у подъезда, подставив лицо солнцу, закрыв глаза и улыбаясь. Тихонько, чтобы не выдать себя, двинулся мимо. «Военный двор» – проходной. За крутыми кровлями «военных домов» поднимались две плоскокрышие пятиэтажки, выставленные буквой «Г». Дома были схожи с кораблями на параде – по всем балконам вздувались парусами простыни и пододеяльники, а галантерейные изделия полоскали флажками расцвечивания.

Выйдя на улицу Карла Либкнехта, я двинул к гастроному – семья-то, чай, голодная.

В хлебобулочном отоварился буханкой «Орловского» за шестнадцать копеек и булкой белого за двадцать две. Белый в Первомайске пекли не обычными «кирпичиками», а круглыми, в гофрированных формах – получалось необычно.

И тут мне подфартило – выбросили сосиски по два двадцать! Я мигом сориентировался и взял три кило. Давно хотел пиццу сварганить, а тут такое везение!

Гордый обладатель сосисок, я шел домой как триумфатор. А до чего же пахла моя добыча! Просто одуряюще! Сочный мясной дух стелился за мной незримым кометным хвостом, как аромат духов шлейфом сопровождает модницу. А как пах хлеб! С каким приятным хрустом продавливалась зажаристая корочка! Ни в девяностые, ни в нулевые мне не встречалась ребятня, несущая домой буханку с обгрызенной горбушкой. И не потому, что заелись, просто это было не вкусно. Было, да прошло.

Жмурясь, как большой кот, и чуть ли не урча, я впился крепкими зубами в краешек «Орловского». «Вкус… Спицфисский!»

А дома меня ждало еще одно маленькое удовольствие – тишина. Из маминой записки на трюмо я узнал, что они с папой отправились в гости, а оттуда – в кино. На «Возвращение высокого блондина».

– Отлично-о… – затянул я, энергично шагая на кухню и дочитывая послание мамы нараспев: – «Котле-еты в холоди-ильнике-е…»

Отрезав обгрызенную корочку, я слопал и ее, и две холодные котлеты. Подкрепившись, сел творить прогу. Творил ровно час – резкий звонок оборвал мой креатив, и я поплелся встречать гостей. Мои надежды на то, что это Настя прискакала – переодеться и ускакать обратно, – не оправдались. За дверью слышался девичий смех, а потом раздался высокий голос Изи, пародировавшего Винни-Пуха: