— А что это еще может быть с таким номером? Лучший способ — кинуть их на рабочий стол с высоты нескольких дециметров и послушать, как они будут падать.

— Что послушать?

— Пластик, он бывает разный. В настоящих правах он звучит более твердо, что ли.

— Поддельные они или нет, но ты должна была каким-то образом связаться с ним, — сказала Тувессон.

— Да, я позвонила в компанию «Херц», где мне дали его имя и номер телефона. — Лилья ткнула пальцем в свои записи. — Это написано вот здесь.

Тувессон, Утес и Муландер обменялись взглядами.

— Вы хотите сказать, что я должна позвонить ему еще раз?

— Нет, уж лучше определить его местоположение и позволить специальному отряду окружить его. Что скажешь? — обернулась Астрид к Муландеру.

— Конечно, мы можем это сделать. Но не ждите, что это что-то даст. Учитывая все то, в чем он преуспел до сих пор, мне кажется, он избавился от этой сим-карты сразу после допроса Ирен. Кроме того, меня ждет осмотр места убийства, который займет несколько часов.

— Хорошо, но, как только у тебя будет время, я хочу, чтобы ты хотя бы попробовал. — Тувессон повернулась к Лилье: — Когда ты его допрашивала, как он объяснил, почему в это время находился в Бьюве?

— Он делал фотографии для разных фонов или что-то в этом роде. — Лилья взяла папку и стала просматривать свои записи. — Точно, вот оно. «ПэтФрэйм». Как я поняла, люди присылают фотографии своих домашних животных, а он вырезает их и накладывает на новый фон.

— И берет за это четыре тысячи крон, — сказал Муландер, не отрывая глаз от мобильного.

— Ты нашел его сайт?

Муландер кивнул.

— Как и следовало ожидать, здесь нет ни данных об ИП, ни адреса, ни телефона. Единственное, что я вижу, — электронный адрес с доменом его сайта.

— Может быть, мы сможем отследить его по платежам, — сказал Утес.

— Согласно информации на его сайте, он использует наложенный платеж, что затрудняет поиск, потому что мы не знаем, на какое имя он отправляет посылки. Лучше всего было бы, если бы у нас был доступ к самой учетной записи электронной почты, и мы могли бы сделать поиск в обратном направлении через клиентов.

— Это займет не меньше недели, — сказал Утес. — Вопрос в том, сколько новых жертв и расследований у нас появится за это время. Я предлагаю объявить его в розыск.

— Тогда мы рискуем, что он покинет страну и просто исчезнет навсегда, — сказала Тувессон. — Не знаю, как у вас, но у меня такое чувство, что мы очень близки к разгадке.

— Ну как близки… — сказал Муландер. — У нас есть его лицо и поддельный номер социального страхования. И это все.

— Я поговорю об этом с Хегсель, посмотрим, что она скажет. Но я буду очень удивлена, если она не согласится со мной в том, что лучшее, что мы можем сделать сейчас — это держать все в тайне и не объявлять его в розыск. — Тувессон собралась уходить.

— Еще кое-что, прежде чем мы закончим. — Утес повернулся к Лилье: — Тот сосед в твоем подъезде, как его звали?

— Какой сосед?

— Ну, тот, что живет рядом с тобой, чья фамилия нам обоим показалась знакомой, но мы оба не могли вспомнить, откуда ее знаем.

— А, ты про это… П. Милвох, с «х» на конце. Почему ты об этом вспомнил?

— Буквы те же, только в другом порядке.

— Что? — Лилья переводила взгляд с Утеса на остальных и обратно.

— Да, П. Милвох и П. +++++Хольмвик.

— А, ты про фотографа?

— Да. — Утес подошел к доске на одной из стен, написал две фамилии друг над другом и провел линию между каждой буквой, все совпадало.

Лилья посмотрела на эти фамилии так, словно не могла поверить, что это правда. Но они действительно совпадали по всем буквам. Утес был прав. Каждой букве соответствовала такая же в другом слове. «Х» в одной фамилии совпадала с «х» в другой. То же самое касалось «л», «м», «в».

Как бы сильно они ни хотели этого, это не могло быть простой случайностью.

Гертруда Муландер ясно дала понять: ни при каких обстоятельствах она не хотела ни встречаться с ним, ни вообще выходить на контакт. Фабиан, конечно, понимал, почему она так себя ведет. Ведь это он пришел к ней со своими вопросами, которые перевернули с ног на голову весь привычный уклад ее жизни. До этого она жила в убеждении, что все идет как надо, а теперь ей вдруг пришлось осознать, за кого она когда-то вышла замуж и прожила столько лет вместе.

Сейчас она болела, лежала в постели, а он снова собирался непрошеным гостем явиться к ней домой. Возможно, это был его шанс, может быть, даже самый последний из всех шансов. Он должен дать ей понять, что она больше никогда не будет в безопасности в собственном доме. Что ей нужно уезжать оттуда как можно скорее. Поэтому он ушел из полицейского участка на час раньше, чем было запланировано.

Что касается Ингвара Муландера, то он наверняка не забывал поглядывать на специальный экран, который показывал местоположение машины Фабиана, и скорее всего, также отслеживал положение его телефона. Поэтому Фабиан припарковал машину у дома, оставил телефон в бардачке и попросил Соню чуть позже сесть за руль и доехать до парома. Сегодня они должны были впервые отправиться к Теодору в Хельсингёр.

Сам он пошел пешком до Коппармеллеплацен, где сел на автобус № 2, чтобы через двадцать пять минут выйти у Рамлеса Брунн. Он пошел по рельсам, миновал ресторанчик «Рамлеса Вок-Экспресс», на веранде которого он чуть больше недели назад столкнулся с Гертрудой, как раз когда слушал рассказ ее соседа об убийстве его жены, Инги Дальберг.

Это было самое неподходящее время для их встречи, и Гертруда сразу же узнала, что расследование возобновлено. Она, конечно, удивилась тому, что ни она, ни ее муж ничего об этом не слышали. С того момента это был лишь вопрос времени, когда Муландер узнает о том, что происходит.

Улица Линдхульцгатан находилась всего в нескольких сотнях метров, и когда он завернул за угол, то увидел, что у него осталось всего двадцать минут, прежде чем он должен будет вернуться в город, чтобы встретиться с Соней.

Фабиан прошел к дому и сразу заметил, что ни машины, ни велосипеда Гертруды перед ним не было. Оказавшись у входной двери, он позвонил в звонок и немного подождал. Может быть, она спала. Он перегнулся через перила крыльца к кухонному окну. Свет в кухне был выключен. При этом не было видно ни остатков еды, ни тарелок, ни стаканов. Ничего. Раковина была идеально чистой, она так блестела, что в нее можно было смотреться как в зеркало.

Гертруда относилась к тому типу домохозяек, которые содержат дом в идеальной чистоте. Вероятно, она была одной из последних в своем поколении. И все же было в этом что-то такое, что заставило его обратить внимание на чистую, как в рекламе, кухню, натянуть кожаные перчатки и вытащить связку ключей, которые он очень давно нашел в ящике стола Хуго Эльвина.