Звону показалось, что он опять попал во Временную Дыру, переполненную всем, что уже произошло, и должно случиться в будущем; попал в пространство без конца и начала, пронизанное лишенными смысла, но пугающе реальными недосмотренными снами бестелесных сущностей, из которых невозможно вырваться, убежать – ноги липнут к пустоте. Чтоб разрушить видение, Звон вобрал в себя все когда-либо услышанные звуки мира, ударил ими Колокол и вышел из него Звоном гораздо мощнее того Звона, с которым родился, но не улетел, как тогда, познавать мир за краем горизонта, а обрушился всей мощью своего голоса на головы насильников, и они упали на землю, чтобы уже никогда не подняться. В живых не осталась и Настоятельница. Пряча на груди чудотворную икону Божьей Матери, она, мокрая от мироточивых слез скорби, укрылась в келье, где и приняла смерть под рухнувшими от пожара стенами монастыря.

После пожара, разрушений, гибели монашек и звонаря, Колокол замолчал на долгие годы. Прихожане, напуганные новой властью, забыли дорогу к храму, и она скоро заросла лесом и быстрым плющом, скрывшим от жадных людских глаз колокольню и Колокол, отлитый из сплава первородной меди, олова, серебра и частички мощей Святого Великомученика.

Новое время принесло людям вместо веры в бессмертие души веру в пустые слова; звон колоколов заменили разрушающим ушные улитки звуками трубной меди и барабанным боем, под который легко было шагать строем в пустоту безверия, забыв о таинстве причастия и очищающей душу исповеди, которые остались в тревожных снах осколками забытой свободы. Лишенные жизни звуки нового времени, не долетев до колокольни, глохли в густой листве окружающего леса и осыпались бесплодной пылью на землю, привыкшую, как мать, принимать в себя все ею же рожденное, чтоб очистить и, в свой срок, заново зачав, выпустить в мир новую жизнь.

За долгие годы одиночества и молчания медное тело Колокола покрылось толстым слоем пыли и птичьего помета, в котором завелись миллионы разных насекомых, зацвели принесенные ветром семена одуванчиков, от нектара которых пьянели пчелы, нарушая тишину бессмысленным жужжанием.

Колокол и Звон научились различать звуки поселившихся на их теле насекомых и слышать шум соков, текущих в жилах трав. Мир насекомых был устроен так же, как мир людей за границей окружившего колокольню леса – борьба за жизнь, за территории, за власть, за право судить и миловать, за право продолжать свой род и за право не думать о чужих правах. В тишине этого мира Колокол и Звон мечтали, чтоб из далекого Тибета в их страну прилетели ласточки-строители, вырезали острыми крыльями из неба прозрачные блоки, уложили их в стены сгоревшего храма и соединили его с Космосом невидимой цепью, по которой придет Звонарь, погладит теплыми руками отлитую по фризу Колокола надпись: «Тебе, Господи, обращаем молитвы свои», раскачает тяжелый чугунный язык, выбьет Звон и отправит его нести в мир весть, что святая обитель жива, чудотворная мироточивая икона Божьей Матери ждет своего обретения, а Настоятельница, спасшая икону от поругания, лежит под рухнувшими стенами кельи, исполненная не землей, а слезами мироточения, и от того нетленная.

Долгими ночами, когда тишина Космоса соединялась с тишиной Земли, Колоколу казалось, что Звон внутри него умер и разлагается, как мертвый плод в чреве матери, разрушая его металлическое тело. В такие минуты страх наполнял Колокол. Он жалел, что не умер, как умерли колокола, сброшенные обезумевшими прихожанами с колокольни и отправленные на переплавку. Его мечтой стала реинкарнация – воплотиться во что-нибудь очень простое, например, в гвоздь, который забьют в конюшне под потолком, суетливые воробьи совьют вокруг гнездо, и все забудут о нем до конца времен. Но стоило случайной бабочке задеть крылом медное тело, Колокол чутким ухом улавливал в тихом голосе Звона его прошлый мощный звук, и мысли о смерти оставляли его. Снова хотелось жить и служить, слушать шепот тайных молитв и просьб, подхватывать их Звоном и нести Тому, кто слышит всех, и когда-нибудь услышит и его, Колокола, просьбу, и вернет монастырю его изначальную жизнь.

Отрезанные от внешнего мира густым лесом, Колокол и Звон долгое время не знали, что звуки мира изменились и стали похожими на звуки, долетавшие до монастыря в их прошлой жизни.

Первыми вестниками скорых перемен стали голуби, прилет которых стал причиной бури – Звон сразу признал в них прикормленных Юродивым голубей с соборной площади приморского городка. Сотни пар крыльев смешали застоявшийся под кирпичными сводами колокольни воздух, из которого сложился ураган, поваливший деревья и открывший дорогу к развалинам монастыря.

Порывы ветра раскачали Колокол, с тяжелым ударом «языка» выбили из Колокола громкий Звон и сорвали с него наросшую за долгие годы корку помета: семь дней и семь ночей, не смолкая ни на минуту, Звон летал над землями за пределами видимого с колокольни горизонта, оповещая всех, что Колокол жив, что Чудотворная икона Божьей матери не погибла в огне пожара, а спасена из-под развалин кельи и продолжает целебно мироточить.

Весть о новом обретении чудотворной иконы Божьей Матери и пропитанных миро нетленных мощах Настоятельницы дошла до людей, среди которых были внуки и правнуки разрушителей монашьей обители, и они, испытав чувство вины, не сговариваясь, с кирпичами в руках потянулись длинной вереницей к разрушенному храму, и стали укладывать их в обгоревшие стены; белить и ставить новый крест, который никак не могли поднять на купол, пока не появился никому не знакомый человек с поразившей всех Улыбкой. Он легко поднял крест на купол, вставил его в приготовленное гнездо, и в ту же секунду из Колокола вылетел мощный Звон. Он звучал бесконечно долго, заполнив пространство вокруг так, что невозможно было понять, откуда он доносится… Вибрирующими волнами эхо Звон уходил и возвращался вновь, вызывая, как когда-то в предках нынешних прихожан, восторг, слезы и чувство молитвенного откровения. Вибрирующие волны Звона вошли в их плоть, раздвинули межклеточные связи, и люди, ощутив бестелесность вечности, увидели внутри себя изначально чистую Душу и впустили в нее Непереносимое Счастье – вместе с Улыбкой человека, лица которого никто не запомнил.

С этого дня в обитель вернулась ее прежняя жизнь, а вместе с ней – и ее прежняя слава. Мироточивая икона Богоматери нашла свое прежнее место на случайно сохранившейся после пожара части стены. Нетленные мощи настоятельницы-великомученицы обрели чудотворную силу исцеления страждущих от болезней.

Звучный Звон Колокола, как в прежние времена, собирал прихожан на ежедневные и праздничные моления. Иногда, никем незамеченные, в толпе прихожан появлялись Бакалавр с улыбкой, похожей на улыбку Юродивого, Старик с посохом и Рыжая Собака. Глядя на них, Звон мечтал, чтоб реинкарнация никогда не случилась с его Колоколом, а сам он как можно дольше звучал людям в храме, а не в Хоре Утренней Тишины.

Я умер. Произошло это не так давно. Только не спрашивайте, как. Как-то сразу и без предупреждения. Присел в тени платанов на парковую скамейку покормить голубей остатками семечек, и все… Миг легкого головокружения, и вот уже я Там. Даже не сразу понял. Словно на мгновение погрузился в сон… Весь окружающий мир остался на месте. Или почти на месте. А я уже Там. Оказавшиеся рядом случайные люди тоже не сразу поняли, что я уже Там. Кто-то сказал – пьяный. Кто-то сказал – спит, и слегка толкнул в плечо, видимо, желая разбудить. И тогда прижизненное равновесие мое нарушилось, и тело мягко повалилось на бок…