- В последнее время ты постоянно носишь этот медальон, - заметил я как-то раз, любуясь ею. – Красивый.

Улыбнувшись немного растерянно, Лери сняла его и открыла. Под выпуклой резной крышкой лежал плоский голубоватый камешек.

- Мне кажется, это осколок звездного дождя, - сказала она, и камень тускло блеснул под ее пальцами. – Я нашла его во дворе замка, когда мы вернулись от ведьмы. Он светится в темноте и может висеть в воздухе. А еще – только не смейся! – он помогает думать здраво.

- Какая полезная находка, - я осторожно коснулся шероховатой поверхности. – Жаль, что пока не подсказал, как справиться с ведьмой.

- Может, еще подскажет? – Лери забрала у меня медальон, наши пальцы встретились и задержались чуть дольше, чем при случайном прикосновении.

По вечерам, провожая после ужина до спальни, я целовал ее у двери. Ну, это, конечно, громко сказано, что целовал. Слегка касался губами ее губ, а потом желал спокойной ночи. Она не уклонялась, но… не более того. Но в тот вечер ее губы впервые дрогнули, словно в раздумье, ответить или нет.

- Доброй ночи, - тихо сказала она и юркнула за дверь. Закрыв ее у меня перед носом – но все же не захлопнув...

Часы на башне пробили полночь. Я стоял у окна, лбом в холодное стекло, но нисколько не помогало. Может, ванну ледяную принять? Не получится. В этой чертовой допотопщине температура воды в кране регламентировалась суточным расписанием. Холодная текла только в середине дня, когда заканчивалась горячая для утренних процедур, а для вечерних еще не грели.

Может, прикинуться инженерным гением и изобрести смеситель? В технике я разбирался на среднестатистическом мужском уровне, но принцип устройства вполне представлял.

Так, это все потом, а сейчас-то что?

Я мог забить на все и пойти к ней. Не выгнала бы. Но…

Твою мать, нет! Я хотел, чтобы хотела она. По-настоящему, а не «ладно, так уж и быть».

Мне мерещился ее запах – сладковато-прохладный, тревожный, похожий на аромат жасмина. Как мостик в прошлое. Я не помнил имени и лица девушки, в которую был влюблен очень давно, но где-то в глубине осталось томление летней ночи. Белой ночи, когда ветер, стряхнув лепестки с кустов, приносит через открытую балконную дверь их благоухание. Сейчас уже начиналась осень, и за окном стояла непроглядная темень, с которой не могли справиться факелы караульных у ворот. Однако я чувствовал себя мальчишкой, влюбленным впервые. 

Думать о Лери, представлять ее – сейчас это было даже труднее, чем в ту ночь, когда я сначала пришел к ней в спальню, а потом ушел, не в силах в буквальном смысле пробиваться сквозь ее отвращение. Изменилось ли все на самом деле – или, точнее, начало меняться? Или я принимаю желаемое за действительное?

Утром я, как обычно, заглянул в детскую. Лери сидела у окна с дочкой на руках. Бледная, под глазами синева. И взгляд, который бросила в мою сторону – немного растерянный, смущенный.

Да ты ждала меня ночью? Правда? Ну извини, что не догадался. Или побоялся, что ошибаюсь.

Я подошел к ним, поцеловал Мариллу, коснулся губами лба Лери.

- Доброе утро, дорогая.

В это обыденное, затрепанное до бессмысленности обращение мне хотелось вложить то, о чем сказал ей на берегу озера. И еще больше. Поняла? Поверила? Во всяком случае, я заметил, как дрогнули ее руки и как тронуло румянцем щеки.

В этот день у меня хватало дел: перед отъездом надо было закончить то, что требовало моего непосредственного участия. До вечера я Лери больше не видел. Мы с ней договорились: если Кэрриган даст о себе знать, она придет ко мне сама или пришлет Мию с просьбой навестить ее.

Кстати, Мию я освободил от обязанностей надсмотрщицы и ежевечерних докладов. Трудно сказать, обрадовало ее это или огорчило, но я не сомневался, что личную прислугу лучше держать другом, нежели врагом. И Лери, как мне показалось, тоже стала ей доверять.

Вечером я немного задержался и пришел к ужину, когда свита уже сидела за столами. Вообще-то эти ритуальные сборища нагоняли на меня тоску. Завтрак и обед для прислуги и обитателей замка невысокого ранга накрывали в большом общем помещении при кухне. Тем, кто поважнее, приносили в комнаты. А вот ужины для ближнего круга и гостей в пиршественном зале – это было ежевечерней рутиной.

Все как в нашем средневековье. Еда под заунывную музыку, разговоры и ухаживания, немного танцев и каких-нибудь развлекушек, вроде пения или немудреных фокусов. Дамы демонстрировали туалеты и строили глазки кавалерам. Кавалеры беседовали между собой о серьезных мужских вещах: оружие, лошади, охота, женщины. И так изо дня в день. Если же выпадал праздник, различие было лишь в пышности нарядов и количестве гостей.

Когда я вошел, собравшиеся дружно поднялись. Никто не смел начинать трапезу в мое отсутствие, даже если б я опоздал на час. Либо должен был известить, что ужинать не буду, и милостиво разрешить приступать без меня.

Кивнув в ответ на поклоны, я сел и жестом позволил последовать моему примеру. Место рядом с моим пустовало. Лери не предупредила, что не придет, и я уже забеспокоился, но тут по залу словно прошелестел ветерок.

Она остановилась на пороге, дожидаясь, когда все, до единого, обратят на нее внимание, а потом медленно прошла через зал к главному столу. Все смотрели на нее, а меня так и вовсе бросило в жар.

На Лери было платье, которого я еще не видел, и хотя неплохо различал оттенки цветов, не мог подобрать в языке Эскары подходящего названия. Льдисто поблескивающая розовато-лиловая ткань отливала серым и голубым, от теплых тонов к холодным, соблазнительно подчеркивая все изгибы фигуры. Собранные в тяжелый узел волосы были убраны в сетку из серебряных нитей, пропущенные сквозь ее ячейки подвески с розовыми камнями бросали блики на лицо. Запах жасмина щекотал ноздри.

Я встал и церемонно наклонил голову, как требовал этикет. Лери ответила тем же и села, расправив складки юбки. В отличие от предыдущих вечеров, мы больше молчали. Как месяц назад, когда она впервые появилась за столом после родов. Слепая, беспомощная. Вот только молчание сейчас было совсем другим. Напряженным, вибрирующим, словно натянутая струна.

Когда заиграла та самая мелодия, под которую мы танцевали с ней, Лери искоса посмотрела на меня и тут же отвела взгляд. Ни говоря ни слова, я поднялся и подал ей руку.

Танцы в этом мире были достаточно целомудренными, но имелось в них несколько рискованных па, во время которых партнеры на мгновение прижимались друг к другу всем телом. Обнимая ее, я почувствовал, как она дрожит, и это точно был не страх.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Потом, у дверей спальни, Лери вдруг ответила на мой поцелуй. Сначала робко, неуверенно, затем все смелее и смелее. Я снова, как тем злополучным вечером, держал ее в ловушке своих рук, кровь стучала в ушах, и от желания темнело в глазах. Но только на этот раз в моих словах был вопрос, а не утверждение: