Помявшись, я завернула кусочек в кухонное полотенце, вытащила из шкафа ящичек с лечебными притирками и вышла в гостиную. Соверен удобно развалился на диване, совершенно не смутившись из-за вытертой обивки.

— Приложи, — протянула я сверток.

Гость стесняться не стал и с подозрением проверил, чем ему предлагали убирать отек.

— Мясо?

— Льда нет, — призналась я, пристраивая ящичек со звенящими банками на кофейный столик. — Пришлось завернуть отбивную.

— Почему она выглядит так, словно умерла естественной смертью? — протянул Гард и добавил: — Запах странный.

— Она полгода ждала, чтобы приложиться к чьему-нибудь разбитому рту, — призналась я и сварливо добавила:

— Что ты скривился, как нимфа над тарелкой со шкварками? Тебе же не предлагают ее надгрызть.

Пока он, морщась, прикладывал ко рту холодное, я сдвинула на ящичке крышку и начала перебирать баночки, пытаясь отыскать заживляющее снадобье.

— Тебе он кажется привлекательным? — вдруг прервал молчание Соверен.

— Кто? — не поняла я.

— Экскурсовод.

— Он идет в комплекте с мамой. Выходить замуж за его матушку я не готова морально, поэтому дала обоим отставку.

Наконец найдя нужную баночку, я обмакнула краешек чистой перевязочной ткани в мазь. Чтобы нанести снадобье на губу, пришлось придвинуться к мужчине поближе. С затаенной иронией Соверен следил, за моими неловкими, нервными движениями. По давней привычке, словно обрабатывала разбитую коленку Хэйзер, я осторожно подула на ранку.

— Что ты делаешь? — вкрадчиво полюбопытствовал Гард.

Я замерла, подняла глаза и вдруг осознала, как ничтожно мало расстояние между нашими губами. Отстраниться мне не дали. Сильные руки прижали меня к груди. Вдруг стало ужасно жарко, к лицу прилила кровь. Клянусь, до сегодняшнего дня я считала, что нимфы, если и способны смущаться глубоко в душе, то точно не краснеть.

— Скажи, Лаэрли, — тихо произнес Соверен, — я совсем тебя не привлекаю? Я красив, богат и обладаю властью. Почему я тебе не нравлюсь?

— При чем здесь привлекательность или деньги? Просто я не желаю становиться коротким эпизодом в чьей-то жизни.

— Даже если это будет самый яркий эпизод в твоей? — самоуверенно спросил он.

— Соверен, я вообще-то замуж планирую выйти.

— Как нам могут помешать твои планы? Я не против. Выходи.

Придумать достойный ответ мне не позволили. В комнате прозвучал испуганный голосок Руты:

— Ой, а что вы тут делаете?

Я мгновенно представила, как мы с Совереном, тесно прижатые и мило воркующие, выглядим со стороны, и тут же выпалила:

— Лечимся!

Палец, обмотанный пропитанной мазью тканью, уткнулся в подсыхающую ранку на губе у Гарда. Скривившись от боли, он мгновенно выпустил меня из объятий. Я с такой проворностью от него отпрянула, что едва не съехала с дивана. Нервными трясущимися руками принялась заворачивать крышку на баночке с мазью.

— Добрый вечер, госпожа Шейрос, — как ни в чем не бывало поздоровался Соверен.

— Здравствуйте. — Подруга растерялась настолько, что даже отвесила ему поклон, словно щедрому покупателю в цветочной лавке, приобретшему огромный букет. — А я смотрю возле дома знакомая карета стоит…

— Господин Гард уже уходит, — объявила я, шумно задвигая крышку на ящичке с лечеными снадобьями, и стрельнула в сторону Соверена выразительным взглядом:

— Правда, господин Гард? Вам надо поскорее вызывать знахаря и… еще немножко подлечиться.

— Откровенно сказать, я бы не отказался от чашечки чая, — нахально объявил он, всем своим видом демонстрируя нежелание отрывать пятую точку от презренного старого дивана и покидать бедненькое, но чистенькое жилище.

— Наш чай все еще пахнет соломой, — мстительно напомнила я о том, как в прошлый раз он кривил оскорбленную мину, когда Рута с перепугу проявила хорошие манеры и попыталась напоить щеголя, привыкшего к чаю, собранному на высокогорных континентальных равнинах, нашим местным пойлом, купленном в лавке тетушки Совы по монете за три унции.

— Обожаю чай со вкусом соломы, — уверил Гард.

— То есть к знахарю вы не торопитесь? — многозначительно изогнула я брови.

— Понимаешь, Лаэрли, в чем дело, — совершено серьезно пустился он в пространные объяснения, — если я сейчас вызову знахаря, то он начнет задавать неловкие вопросы, поэтому я лучше подержу компресс и подожду, пока спадет отек.

— Ничто не мешает вам, господин Гард, прикладывать компресс по дороге в башню. Полотенце можете не возвращать.

— Но чаем-то меня напоишь? — с небрежной улыбкой спросил он.

— Если вы, конечно, желаете… — процедила я сквозь зубы и потопала в кухню кипятить воду.

Заявив, что просто обязана помочь в сложнейшем процессе приготовления чая со вкусом соломы, Рута сбежала из гостиной. Она хотела закрыть дверь, но постеснялась. Украдкой проверив, чем занимается нахальный захватчик дивана, подруга едва слышно зашептала:

— Почему Соверен Гард ведет себя так, будто это ты подпортила ему физиономию?

Я страдальчески прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь проглотить раздражение.

— Ты разбила ему лицо?! — охнула она и немедленно прикрыла рот ладошкой, испугавшись, что побитый аристократ в соседней комнате обладал хорошим слухом. К слову, он им действительно обладал.

— За каким демоном ты запихнула мне в сумку «Домоводство»?! — свалила я вину на цветочную фею.

— Ну, все… — Она резко побледнела и упала на стул. — Мы крепко влипли! Я продала его розы, ты огрела книгой. Нас теперь посадят в каземат и лишат магического дара.

— У меня нет магического дара, — напомнила я, насыпая в чайник большую ложку черной заварки.

— Не повезло, подруга, — с сочувствием цокнула языком Рута. — Раз лишать нечего, сразу отправят на эшафот. Но ты не унывай! Пока будешь сидеть в каземате, я продам твой старый коттедж и найму лучшего в Городе судебного заступника. Как-нибудь отвоюем пожизненное заключение.

— Рута! — перебила я.

— А?

— Достань коробку с печеньем.

— Не смей кормить его печеньками! Ты их пекла не для Соверена Гада… Тьфу, ты! Гарда! — горячо зашептала она. — Да твои печенья способны довести человека до греха чревоугодия! Вдруг ему так понравится, что он пустит корни на нашем диване?

— Тогда просто подарим ему диван, — буркнула я.

Пока соседка лазала в полку за жестяной банкой с песочными печеньями, я сняла с раскаленной конфорки чайник и залила заварку кипятком. Запах старого прогорклого чая, вызывавшего изжогу, а не желание насладиться вкусом, наполнил кухоньку.