к дому Кузякина, и распевал на разные лады одну и ту же подвернувшуюся на язык строчку: «То ли еще будет! То ли еще будет!»

Кузякина он застал на дворе; тот подправлял плетень, вплетая свежесрезанные тальниковые хворостины в изреженные и прохудившиеся от времени прорехи в заборе.

Это был средних лет мужчина, черноволосый, с неприветливым скуластым лицом и косоватым разрезом узких монгольских глаз.

– Вы – Кузякин Михаил Емельянович?

– Ну, я, – неохотно отозвался тот, кладя топор на дровосек.

– Я участковый уполномоченный, – Коньков показал свою книжку.

– Да знаю, – сказал Кузякин, не глядя на этот красный документ.

– Мне поговорить с вами надо.

– Пожалуйста. – Хозяин указал на здоровенный чурбак, сел сам и вынул пачку папирос.

– Да что ж мы здесь? – Коньков глянул на серое небо. – Вон и дождь накрапывает. Пошли в избу!

– Пошли.

Коньков пропустил вперед себя хозяина и сам нырнул через порог в темноватые сени, потом прошли в избу. Изба как изба, ничего подозрительного: полы чистые, крашеные, стены обклеены обоями. Над кроватью с никелированными шишечками висит дробовик и патронташ. Коньков прошел к столу, сел напротив хозяина.

– Вы заготовителем работаете, в Бурунге?

– Так живу-то здесь. Работаю в потребсоюзе. Бываю, конечно, и в Бурунге… Изредка.

– Ну как изредка? Последний-то раз когда там были?

– Да уж недели две прошло.

– Ага!.. А что вы там делали?

– Пробковую кору сплавляли.

– Дробовичок-то с собой берете? – Коньков кивнул на ружье.

– Берем… Так, по уткам ежели.

– А если что покрупнее? Карабина-то разве нет?

– Как видите. – Кузякин указал на стену.

Вошла хозяйка, приветливо улыбнулась.

– А у нас во-он кто! Гости, оказывается.

– Гостей угощать надо, – сказал Коньков, здороваясь с хозяйкой.

– И правда! – встрепенулась она. – Миша, ну-к, сбегай за бутылкой.

– Спасибо! – остановил Коньков приподнявшегося было хозяина. – Рад бы с душой, как говорится, да нельзя. Служба! А вот кваску бы я испил.

– Дак я сейчас! – метнулась к дверям хозяйка.

– Не беспокойтесь! – Коньков подошел к скамье на кухне, над которой висел ковш, снял его. – Проводите, а я по пути и напьюсь.

И, направляясь к двери, спросил:

– Где у вас погреб-то?

Хозяин как-то съежился, а хозяйка, все еще не понимая, что к чему, защебетала:

– Дак, на двор выйдете – тут вам будет налево хлев, а туточки пряменько и погреб.

– Ну, хозяин меня и проводит, – обернулся Коньков к Кузякину. – Там и напьемся за компанию.

Они вышли во двор. Здесь, за дровосеком, под тенью ильма, стоял бетонный погреб, вернее, виден был только вход в погреб – окованная дверь под козырьком.

Растворилась она со скрежетом. Коньков, пригибаясь, вошел первым. В сумрачном погребе на мощной матице висело два окорока.

– О-о! Да тут и закусить есть чем, – весело сказал Коньков. – Кабаньи?

– Да, – выдавил из себя хозяин.

– Попробовать-то можно?

Кузякин только плечами пожал. Коньков вынул охотничий нож, отрезал небольшой кусочек, пожевал.

– Свежего копчения. Еще дымком припахивает. А говоришь – в тайге давно не бывал?

В ответ раздался только тяжелый вздох.

– Ну, что? Остальное сам покажешь или будем искать? – спросил насмешливо Коньков.

– Вон там в кадке изюбрятина. И больше ничего нет.

Коньков подошел к кадке, открыл рядно, там лежало мясо. Коньков пощупал его, отрезал кусочек, взял на язык.

– Даже просолеть не успело. Сами убили?

– Нет.

– Когда привезли? Третьего дня?

– Да.

– С кем везли?

– Один.

– У кого брали мясо?

– Охотники продали.

– Кто именно?

– Да они все там на одно лицо… не то нанайцы, не то удэгейцы.

– Вы покупали в Бурунге?

– Нет, возле артели. До Бурунги бензина не хватит.

– А сколько сдали мяса в сельповский магазин?

Кузякин, застигнутый врасплох, помолчал…

– Так чтобы в магазин сдавать… этого не было. Приезжала Настя, продавец. Ну, пуда два взяла для своих… знакомых там, друзей.

– Понятно! Промысел налажен.

– Да это случай… Просто подвернулись мне охотники. Я ж на рыбалку ездил. Какой там промысел!

– Разберемся… – Коньков вышел на двор и сказал хозяину, запиравшему дверь: – Вы погреб-то не закрывайте. Сейчас понятых вызовем. Придется мясо конфисковать, и протокол составим…

15

В приемной прокуратуры, куда пришел Коньков, чтобы доложить Косушке насчет конфискации убоины, он неожиданно столкнулся с Дункаем.

– Семен, ты чего здесь делаешь? Тебя снова вызвали? – Коньков с настороженностью и недоумением глядел на Дункая.

– Да нет, не вызывали, – ответил тот улыбаясь и протягивая руку. – Сам приехал.

– По какому делу?

Дункай взял Конькова под руку и отвел к порогу, подальше от сидевших на диване посетителей.

– Понимаешь, какая история… Тот шалый тигр, которого замечали возле Бурунги, теперь на Улахе ходит.

– Ну и что? А где эта Улахе?

– Улахе по-вашему Медвежий ключ. Распадок.

– Постой! Про Медвежий ключ и у Калганова написано, но его нет на карте.

– На карте есть Улахе. А русские охотники, из Воскресенского, звали это место Медвежьим ключом.

– Что ж ты предлагаешь? Поймать этого тигра и допросить – съел он свидетеля или нет? – усмехнулся Коньков.

– Да погоди ты!.. – Дункай опять потянул к себе Конькова и сказал тише: – Там же, наши люди говорят, будто скрывается какой-то человек. Понимаешь, чепуха получается: тигр слопал человека на Бурунге и живет в распадке рядом с другим человеком. И ничего! – Он зашептал Конькову на ухо: – А может, этого свидетеля-кашевара никто не съел? Может быть, он и скрывается там?

– Семен Хылович, ты гений! – Коньков ткнул его в бок и шепнул на ухо: – Ты про эти свои догадки никому не говорил еще?

– Никому! – покачал головой Дункай.

– Молодец! Ты один приехал?

– Со мной еще Сольда. Он на завалинке сидит, на солнышке греется.

– Зови его сюда! А я сейчас следователю скажу – и мы вас вызовем.

Как только вышел от Косушки прокурор, Коньков сразу прошмыгнул в дверь.

– Чего это «сам» тебя навещал? По нашему делу?

– Да. Вот принес заключение экспертизы насчет пули, убившей Калганова. – Косушка указал на бумагу, лежавшую сверху в раскрытой папке. – Только что от криминалистов получил.

– Ну и что?

– Говорит, пустыми поисками занимаетесь. Это он насчет твоих пуль… Ну, тех, что врачиха в бадью всадила. Вы можете, говорит, перебрать все карабины, которые зарегистрированы в республике, и ни один из них не будет искомым. Пуля эта выпущена из нестандартного ствола. Скорее всего – самоделки.

– Дак как же его искать?

– А это, брат, наша с тобой забота. Какие новости?

– Накрыл одного охотника с убоиной.

– Какой убоиной?

– Все той же!.. Изюбрятина, кабанина… свежая!

– Изюбрятина? Что за человек?

– Заготовщик из потребсоюза.

– Где он взял?

– Темнит. Говорит, что купил у охотников возле