Тон нашего разговора изменился. Больше не было ни перепалок, ни грубости. Мы стали крайне серьезными. Я чувствовал себя скорее не терапевтом, а преподавателем философии или теологии, но я знал, что это правильный путь. Я говорил то, что должен был сказать уже давно. Карлос часто подшучивал над своей собственной непоследовательностью. Я вспомнил, как однажды он со смехом описал мне разговор со своими детьми за обедом (они навещали его два-три раза в год), когда он сказал дочери, что хочет знакомиться с каждым парнем, с которым она будет встречаться, и оценивать ее выбор. «Что же касается тебя, – указал он на сына, – бери любую телку, какую сможешь заарканить!»

Теперь не было сомнений, что я привлек его внимание. Я решил усилить воздействие, использовав еще одну точку опоры, и подошел к тому же вопросу с другой стороны.

– И еще кое-что сейчас пришло мне в голову, Карлос. Помните свой сон о зеленой «Хонде» две недели назад? Давайте вернемся к нему.

Ему нравилось анализировать сновидения, и он был рад обратиться к нему, уйдя от неприятного разговора о своей дочери.

Карлосу снилось, что он пришел в прокат автомобилей, чтобы взять машину, но единственная модель, которую ему могли предложить, была Honda Civic – его самая нелюбимая машина. Из всех имеющихся цветов он выбрал красный. Но когда он пришел на стоянку, единственной доступной машиной оказалась зеленая – его самый нелюбимый цвет! Самым важным в этом сновидении было не его безобидное содержание, а вызванная им эмоция, – сон был пропитан ужасом: Карлос проснулся от страха, который не покидал его несколько часов.

Две недели назад он не смог далеко продвинуться в анализе этого сновидения. Насколько я помнил, он отклонился в сторону ассоциаций, связанных с личностью сотрудницы проката. Но сегодня я увидел этот сон в совершенно ином свете. Много лет назад Карлос твердо уверовал в переселение душ, и эта вера давала ему счастливое избавление от страха смерти. На одной из наших первых встреч он использовал метафору, сказав, что умирание – это просто смена старого тела на новое, как мы меняем старый автомобиль. Теперь я напомнил ему эту метафору.

– Предположим, Карлос, что этот сон – больше, чем сон об автомобилях. Ведь в том, чтобы взять напрокат автомобиль, явно нет ничего пугающего – такого, что может вызвать кошмар и всю ночь не давать заснуть. Мне кажется, это был сон о смерти и будущей жизни, и в нем использовано ваше сравнение смерти и возрождения со сменой автомобилей. Если мы посмотрим на него с этой точки зрения, мы найдем больше смысла в том, что сон сопровождался таким сильным страхом. Что вы скажете насчет того, что единственной моделью машины, которую вы смогли получить, была зеленая «Хонда»?

– Я ненавижу «Хонды» и терпеть не могу зеленый цвет. Моей следующей машиной должна быть «Мазерати».

– Но если машина – это символ тела, почему вы в будущей жизни должны получить тело или судьбу, которые вы больше всего ненавидите?

Карлосу ничего другого не оставалось, кроме как ответить:

– Ты получаешь то, чего заслуживаешь, в зависимости от того, что ты делал и как жил в этой жизни. Ты можешь двигаться либо вверх, либо вниз.

Теперь он понял, к чему я вел этот разговор, и покрылся испариной. Стена цинизма и бесчувственности вокруг него всегда шокировала и отпугивала собеседников, но теперь была его очередь быть шокированным. Я затронул его самые чувствительные струны: любовь к детям и веру в реинкарнацию.

– Продолжайте, Карлос, это важно: попробуйте соотнести это с собой и с вашей жизнью.

Он медленно пробовал каждое слово:

– Сон говорит, что я живу неправильно.

– Соглашусь: я думаю, именно об этом сон и говорит. Расскажите больше о том, какие мысли у вас есть о правильной жизни.

Я собрался было читать проповедь о том, что во всех религиях считается правильной жизнью: любовь, великодушие, забота, благородные мысли, добрые дела, милосердие, – но все это не понадобилось. Карлос дал мне понять, что я донес до него свою точку зрения: он сказал, что у него голова идет кругом, что для одного раза этого слишком много. Он хочет подумать обо всем этом в течение недели. Несмотря на то что у нас оставалось всего пятнадцать минут, я решил поработать на другом участке.

Я вернулся к той теме, которую Карлос затронул в начале сессии, – к его мнению, что он упустил блестящую возможность с Рут, женщиной, которую мельком видел на церковном собрании, и к последующему самобичеванию по поводу того, что он не проводил ее до машины. Функция, которую выполняли эти иррациональные мысли, была очевидна. До тех пор пока Карлос продолжал верить, что совсем близок к тому, чтобы его захотела и полюбила хорошенькая женщина, он может поддерживать в себе иллюзию, что он ничем не отличается от других, с ним не происходит ничего серьезного, что он не обезображен и не страдает смертельной болезнью.

Раньше я не касался этого отрицания. Вообще лучше не разрушать защиты, если только они создают больше проблем, чем решений, и пока не нашлось ничего лучшего взамен. Реинкарнация – как раз тому пример: хотя лично я рассматриваю ее как отрицание смерти, эта вера служила Карлосу (и множеству людей во всем мире) хорошим утешением; фактически, вместо того чтобы разрушать ее, я всегда ее поддерживал, а на этой сессии даже укрепил, убеждая Карлоса быть последовательным в своих выводах из этого учения.

Но пришло время бросить вызов некоторым менее полезным элементам его системы отрицания.

– Карлос, вы действительно верите, что если бы вы проводили Рут до машины, то могли бы с вероятностью десять-пятнадцать процентов жениться на ней?

– Одно могло вести к другому. Между нами что-то происходило. Я чувствовал это. Я знаю то, что я знаю!

– Но вы говорите так каждую неделю – женщина в супермаркете, секретарша в приемной дантиста, кассирша в кинотеатре. Вы даже чувствовали это по отношению к Саре. Подумайте о том, сколько раз вы или любой другой мужчина провожал женщину до машины и не женился на ней!

– Хорошо, хорошо, может быть, вероятность была равна одному или даже половине процента, но все же она была – если бы я не был таким болваном. Я даже не подумал о том, чтобы попросить разрешения ее проводить!

– И из-за этого вы казните себя? Карлос, я вам прямо скажу: то, что вы говорите, совершенно лишено здравого смысла. Все, что вы рассказали мне о Рут – а вы ведь говорили с ней всего пять минут, – это что ей двадцать три года, у нее двое маленьких детей и она недавно развелась. Давайте будем реалистами – как вы сами сказали, здесь то место, где нужно быть честным. Что вы собирались сказать ей о своем здоровье?

– Когда я узнаю ее получше, я скажу ей правду – что у меня рак, но сейчас он под контролем, и врачи его лечат.

– И?..

– Что доктора не уверены в том, что произойдет дальше, что каждый день открываются новые лекарства, но что в будущем у меня может случиться ухудшение.

– А что сказали вам врачи? Они сказали, что может случиться ухудшение?