– Я рад, что ты понимаешь меня, о мудрейший.

Верховный жрец, ставший в этот миг бывшим Верховным жрецом, скорбно кивнул.

– Если у тебя есть какое-нибудь желание, скажи мне о нем на прощание. И если Мардуку будет угодно, я его исполню.

– Я желаю, чтобы Даниил был мертв, – не задумываясь, жестко выдохнул человек, утративший свое имя ради звания, а теперь навсегда потерявший и его.

– Не сомневайся, – подтвердил Гаумата, – я сделаю это. Но сейчас сила на его стороне, и боги хранят его для дел, мне неведомых. Однако же я найду способ приблизиться к нему…

– И нанести удар, – сквозь зубы процедил его собеседник.

– И нанести удар, – коротко подтвердил Гаумата. – А сейчас, пора. – Он указал человеку без имени на дверь.

Небо в промежутках высоких колонн храма едва начинало темнеть. Старик в истрепанном одеянии ступил на блестящие плиты святыни Мардука. Огромный золотой истукан глядел на него сурово, одной рукой сжимая секиру, другой – попирая обвивающего постамент дракона. Грустная улыбка появилась на устах старца, и в уголках глаз впервые за много лет блеснули отблеском золотого сияния крохотные слезинки. Над головой Мардука загоралась первая звезда вечера шестого дня. Вошедший за ним Гаумата едва заметно кивнул стоявшим у дверей воинам храмовой стражи.

– Он ни в чем не должен нуждаться… до конца своего дня.

Валтасар лежал в теплой воде, прикрыв глаза, и улыбка блаженства играла на его губах. Небольшой бассейн для омовений, устроенный в его покоях, постоянно наполнялся теплой проточной водой, которая непрерывно лилась в покрытую синей глазурью емкость из двух разинутых пастей серебряных морских чудовищ и медленно выливалась через Дыру в полу. Плавающие вокруг лепестки цветов и растворенные в воде снадобья быстро снимали усталость и давали отдохновение телу. Валтасар лежал, прикрыв глаза, и улыбался. Ему было чему радоваться: его отец Набонид уже пробовал уменьшить влияние Первосвященника Мардука на царские дела. Это ему не удалось. Когда же войско Набонида было разбито, сам он бежал, как было везде объявлено, собирать новую армию в Вавилонии. Верховный жрец теперь и вовсе почти неприкрыто заявлял, что род его, Валтасара, не угоден богам. Что ж, сегодня все увидели, кто и в самом деле им не угоден. Если бы не доброта пророка Даниила – уже сегодня бы этот старый плут отправился в изгнание!

Валтасар чуть приоткрыл глаза. Юные прислужницы с кубками вина, фруктами и льняными полотнами, опасаясь спугнуть блаженную улыбку на губах повелителя, в молчании ожидали приказа приблизиться или же разделить с царем купание. У двери, как обычно, мрачный, стоял Кархан, загораживая вход и бдительно следя, чтобы никто не нарушил покой государя. Валтасар дал знак наложницам удалиться и жестом поманил к себе телохранителя. Тот сделал несколько шагов к бассейну и замер в ожидании.

– Ты слышал на площади слова пророка?

– Да, мой господин!

– Как ты полагаешь, в чем смысл его слов?

– Это выше моего разумения, – не меняясь в лице, солгал Кархан. – Скажу только, что персы любят охоту на львов и, возможно, числят льва своим прародителем.

– Это не так, – медленно покачал головой Валтасар, – но кое-что в твоих рассуждениях, похоже, верно. Лев, призывающий идти на охоту вместе с ним, по всей видимости, действительно Кир. Если Даниил говорит правду, а так оно скорее всего и есть, его слова предвещают мне беду и возможную гибель в походе на Лидию.

– Твоя мудрость безгранична, мой государь, – тут же выпалил телохранитель.

Валтасар поморщился от громогласной лести.

– И снова это не так. Но суть дела не в этом. Мы заключили союз с владыкой персов. Расторгать его опасно, но и сломать себе шею в чужих горах я тоже не желаю. Что мне теперь делать, Кархан?

– О том лучше спросить у Даниила, – четко отрапортовал могучий скиф.

– Верно, – протянул царь. – Я и сам так думаю. Но вот что, Кархан. – Улыбка моментально сошла с лица Валтасара. – Жрецы – народ мстительный. Сегодня на площади был унижен не только Верховный жрец бога, но и сам бог. Этого они Даниилу не простят. С их чарами, полагаю, он и сам справится, но есть еще кинжалы, стрелы…

– Я понял тебя, государь, – пробасил Кархан. – Волос не упадет с его головы.

Как обычно, подготовка к пятничному, или, вернее, к субботнему пиршеству занимала все время Сусанны и других женщин дома Иезекии. Она не ведала, почему в народе эбору было принято считать началом дня появление в небе первой звезды, а не рассвет, как в Вавилоне, но, впрочем, никогда и не задумывалась над этим. Сейчас ее заботило совсем иное. До появления этой самой первой звезды необходимо было закончить все приготовления, ибо Господь повелел оставить субботний день для отдыха. Отец рассказывал о случаях, когда даже крепости эбору были взяты штурмом именно в субботний день, поскольку воины, послушные завету, не прикасались в тот день к оружию. Этого выросшая в Вавилоне Сусанна уж никак не понимала и лишь уповала на мудрость божью, который, ясное дело, ведает, что творит.

Она уже не пыталась убедить себя, что сегодняшний субботний день для нее такой же, как и все прочие. За все годы, когда она сначала помогала старшим женщинам, а затем и сама готовила пиршественные блюда, такого не было. Еще бы! Обычно в доме Иезекии, слывшего отменным хозяином и богатым человеком, собирались родичи, заходил кто-то из старейшин, чтобы вместе вознести хвалу Господу за насущный хлеб и неспешно обсудить строки из священной Книги – божественного дара Отца небесного.

Сегодня ожидалось целое нашествие. Едва узнав о том, что царевич Даниил почтит своим присутствием празднество в доме Иезекии бен Эзры, старейшины и мудрецы вавилонской общины все, как один, прислали гонцов к порогу его дома, чтобы оповестить о своем приходе. Но Сусанна, хотя обычно побаивалась всех этих маститых, убеленных сединами знатоков Книги, сегодня даже и думать о них позабыла. Она ждала его!

Сусанне казались смешными предположения отца, будто царевич Даниил может выбрать ее своей женой. Конечно, многие юноши и зрелые мужи, не скрывая жадных взоров, заглядывались на нее. Но она с детства помнила список добродетелей, которыми должна была обладать хорошая жена.

Она должна уметь прясть шерсть и лен, готовить пищу, вставать до рассвета, чтобы позаботиться о своей семье и дать распоряжения слугам. Покупать поля и сажать виноградники, вести счета и трудиться до поздней ночи. Она должна уметь обращаться с прялкой и веретеном, помогать бедным, одевать свое семейство в пурпур и одеваться сама в пурпур и виссон. Делать и продавать ковры.

Смотреть в будущее с надеждой и упованием на лучшее, быть мудрой, доброй и разумной домохозяйкой, никогда не отлынивать от работы.

Обаяние и красота не играли роли: обаяние обманчиво, а красота бесполезна.

Этот текст из Книги Притч не раз обсуждался в ее присутствии. Увы! Сусанна не умела ткать и продавать ковры, ей никогда не доводилось покупать поля и сажать виноградники. В стенах Вавилона земли, которой владело ее семейство, хватило лишь на то, чтобы разбить небольшой сад, где в тени деревьев можно было наслаждаться субботней трапезой и вести мудрые беседы о божьих откровениях. Ей очень хотелось, чтобы царевич Даниил остановил на ней свой взор и выбор, но…