— Нет-нет, — помотал головой Крис. Но тут же добавил: — Заплатишь в следующий раз.

— Хорошо, — ответила Сабина.

Возвращаясь в свою комнату, Сабина осознала причину широкой улыбки Криса Доусона. Она только что согласилась снова с ним встретиться — уже после вторника!

Но тут Сабине вспомнилась другая улыбка — обворожительная улыбка, — и Крис Доусон немедленно был забыт. Вчерашний день снова нахлынул на нее: вспомнилось, как она выскочила из спальни Йорка, еще имея на это силы. Как, оказавшись у себя в спальне, прошла прямиком в ванную и встала под душ.

Сабина простояла под душем целую вечность, стараясь прогнать мысли, упорно не желавшие ее покидать. Она любит Йорка Макиннона — и с этим ничего нельзя сделать.

Она цеплялась за единственную — и последнюю — надежду, что испытывает к нему чисто физическое влечение. Йорк был очень опытным. Стоило ему поцеловать ее несколько раз, и она растаяла как воск!

Сабине пришло в голову, что раньше никогда она не заходила так далеко ни с одним мужчиной. А вот Йорк сумел пробудить в ней неведомые чувства. Наверное, и вправду можно все свести только к физическому влечению… Ведь он такой нежный, умелый…

Усилием воли Сабина тогда заставила себя встряхнуться. Она напомнила себе, что поскольку больше с ним никогда не увидится, то и возможности выяснить, было ли это просто физическое влечение, не будет никакой.

Сабина вышла тогда из ванной, вытерлась и оделась, влажные волосы завязала в хвост. Она уже твердо решила немедленно уехать. Было еще очень рано, но завтракать ей совсем не хотелось. Она полагала, что миссис Ферфакс, учитывая ее слабость, вряд ли проснулась, а значит, можно будет спокойно уехать. Она предоставит Йорку принести за нее извинения бабушке. Он поймет, что она уехала, увидев, что ее машины во дворе нет.

Уверенность в том, что они с Йорком больше не увидятся, рухнула, когда, убирая свою комнату и укладывая купленные накануне вещи, Сабина вдруг кое-что вспомнила. О Господи! Вот ночная рубашка — та, что была спущена с нее до талии… Сабина твердо решила выбросить эту рубашку, как только приедет к себе домой, — но где же махровый халат?

Конечно, Сабину не удивило бы, если бы она обнаружила, что принесла этот халат в свою комнату, впрочем, ее не удивило и то, что она этого не сделала. Но хотя здравый смысл подсказывал: брось думать, пусть экономка найдет халат в комнате Йорка (и, несомненно, вспомнит, что она его там не оставляла), — что-то внутри у Сабины противилось тому, чтобы Хейзел Эванс (какой бы вежливой и милой она ни была), сделала свои выводы насчет находки.

Сабина оказалась перед выбором: сидеть и ждать, пока Йорк не покинет спальню, а тогда быстро забрать халат, или войти сейчас и, невзирая ни на что, взять халат и выйти.

Черт бы его побрал! Сабина снова начала проклинать Йорка. Ей хотелось уехать. Ее совсем не привлекала перспектива снова увидеться с его бабушкой — не говоря уже о нем самом. Почему бы ему сейчас не отправиться погулять, чтобы она могла зайти, забрать халат и уехать отсюда?

Сабина и сама точно не знала, почему ей хочется уехать до того, как проснется миссис Ферфакс. Но подумала, что всему причиной чувство вины — ведь опять придется лгать, выкручиваться и что-то выдумывать. Мысль о бабушке Йорка и заставила Сабину действовать.

Преисполненная решимости, она тихо подошла к двери, ведущей в комнату Йорка. Тут ее решимость исчезла. Простояв там полминуты и раздраженно подумав: «Черт бы его побрал!», Сабина вновь почувствовала прилив решимости. Но ее было недостаточно, чтобы открыть дверь и войти. Зато хватило, чтобы резко постучать по деревянной панели. Хотя все внутри у Сабины трепетало, она повернула ключ и стала ждать — ответят ли ей на стук.

По счастью, ей не пришлось долго ждать. Но когда Йорк открыл дверь, Сабина не смогла сказать ни слова. Он только что вышел из душа. Чисто выбритый, благоухающий лосьоном и такой красивый! О, она поняла, что любит его. Все надежды, которые она еще хранила, — на то, что чувства к нему были вызваны чисто физическим влечением, — растаяли как дым. Она любит его… Слова, которые Сабина собиралась ему сказать, замерли у нее на губах.

А вот Йорк не выглядел растерянным. Возвышающийся над ней и суровый, он смотрел, как она заливается краской стыда. Пока Сабина осознавала, что ее больше не волнует никакой халат и что ей ни в коем случае не надо было стучаться, Йорк кратко заметил:

— Обычно ты не столь вежлива.

Сабину охватил гнев. Ей снова захотелось ударить Йорка. Как он смеет так вот, походя, осуждать ее за то, что она сегодня в пять утра ворвалась в его комнату, не удосужившись постучать? Сабине хотелось ответить колкостью: дескать, пусть не надеется, что она каждый раз будет врываться к нему, когда он полуодет, — а потом вспомнила, что, когда в последний раз видела его, он был вообще раздет…

Сабина судорожно сглотнула.

— Я могу забрать халат, который… — Она осеклась, испугавшись собственного голоса — хриплого, сдавленного. Взгляд Йорка смягчился, но Сабина не желала принимать от него нежности. Она чувствовала себя уязвимой — слишком уязвимой — и хотела только поскорее убраться отсюда. — Я уезжаю, — резко сказала она и с некоторым удовлетворением отметила, что нашла правильный тон для общения.

— Ты уезжаешь?

Сабина подумала, что мягкость в его взгляде она просто вообразила. А его голос теперь стал жестким и сердитым.

— Ты не попрощаешься за меня с ба…

— К чему такая спешка? — прорычал он.

— У меня свидание! — на ходу придумала Сабина. — Сегодня в полдень.

— В его постели или в твоей? — рявкнул Йорк. И тут Сабина сделала то, что ей давно хотелось сделать: она ударила его.

Он отреагировал немедленно. Твердые, безжалостные руки схватили ее кисть и сжали как в тисках. Но Сабина никуда и не собиралась бежать, она стояла как вкопанная и изумленно глядела на него. Она никогда никого не била — и сейчас это получилось непроизвольно. Все произошло случайно! Но даже когда Йорк, словно стараясь сдержаться, еще сильнее стиснул ее запястье, Сабина продолжала смотреть широко раскрытыми глазами на багровую отметину на его щеке, объяснявшую, почему у нее, Сабины, так горит правая ладонь.

Конечно, Йорк вовсе не счел милой шуткой попытку сломать ему скулу, но, как ни странно, хотя Сабина, судя по его разъяренному лицу, ожидала от Йорка ответного удара или другого подобного жеста, он сумел взять себя в руки и оттолкнул ее.

Сабина все еще стояла, глупо уставившись в пустоту перед собой, когда Йорк быстро прошел в свою комнату, а вернувшись, швырнул ей халат и грубо сказал:

— Думаю, ты меня извинишь, если я замечу, что большого удовольствия я не получил!

Сабина пришла в ярость. Нет, пусть теперь не ждет, что она просто так исчезнет.

— Зато я получила огромное удовольствие! — выпалила она и, уверенная, что он имеет в виду пощечину, захлопнула дверь. Свинья! Негодяй! Она его просто ненавидела.