Отмель попалась покатая, повреждений корпусу не нанесла. Но передняя часть киля погрузилась в нее глубоко, просел форштевень, и палуба оказалась накрененной.

Антонович включал задний ход, плавно наращивал обороты, доводя их до максимальных. Имелся нешуточный риск вывести из строя двигатель. Он старался не переходить критическую черту, ревел мотор, гребной винт гнал тугую волну. Сантиметр за сантиметром судно продвигалось назад и вырвалось с опасного участка. Все с облегчением вздохнули.

– Шура, ты виртуоз! – зааплодировал Семен.

– Господа, вам не кажется, что нас куда-то послали? – обиженно выкрикнул блондин, и русские злорадно загоготали, сон отступил, поднималось настроение.

– Послушайте, вы шумите, как на вечеринке! – снова разошелся Конноли. – Шеф, это вечер встречи выпускников Вест-Пойнта, или мы тут немного другим занимаемся?

– Заткнулись все… – прорычал Мэрлок. – Дымов, обуздайте своих людей, впереди излучина…

Поворот прошли успешно, сбросив скорость. Вода журчала на далеком перекате, а на стремнине убыстрялось течение, судно поневоле тормозило, и снова возникали тревожные мысли о выносливости двигателя и количестве горючего. На этом участке джунгли отступали, подрастали насыпи природного происхождения, только по курсу метрах в трехстах извивалось причудливое дерево, оно росло не вверх, а в сторону, нависая над прибрежными водами мощным стволом и искривленными ветвями. Дерево напоминало живописную арку, под которой мог протиснуться катер. Но до чуда природы еще надо было доплыть. Глинистые берега вызывали настороженное чувство, за природными бастионами могла укрыться целая армия, и если бы кому-нибудь пришло в голову устроить западню, лучшего места не найти. Антонович разобрался в ситуации, направил судно вправо, прижал его практически к берегу. Здесь можно было не бояться мели, взошедшее солнце освещало толщи воды, дно не просматривалось.

Катер медленно тащился вдоль берега. И снова от монотонности плавания подкрадывался сон, закрывались глаза, и возникало дикое желание вставить между веками спички. Справа показалась бухта со стоячей цветущей водой, ее обрамляли глиняные выворотни, в воде плавали обломки деревьев. Серега Становой, пережив атаку Морфея, едва не сломал челюсть о казенник винтовки.

– Нет, мужики, – пробормотал он, хватаясь за волевой подбородок, – это уже невыносимо, я должен принять душ…

Отложив винтовку, он на корточках отправился на носовую часть, где залег со своим пулеметом Саймон, подобрал сплющенную жестяную банку, которую тут же играючи разогнул, привязал к отверстию в верхней части ржавую проволоку, вернулся к борту, перегнулся и принялся стравливать банку, чтобы набрать воды. Борт был высоким, а кусок проволоки – так себе. Сереге пришлось перегнуться, он рискованно вытянулся, закусил губу от усердия…

И был сильно удивлен, когда плавающее рядом внушительное зеленоватое бревно внезапно ожило и вздыбилось! Разверзлась пасть, испещренная мелкими кривыми зубами, заблестели кумачовые глаза. Становой отшатнулся, ошалев от страха, чудовище едва не откусило ему руку по локоть. Гибкое мощное тело ударило в борт с такой силой, что дрожь прошла по судну. И сразу ушло на глубину, поняв, что ланч не состоялся, вспенились брызги, эффектная туша провалилась в пучину. Становой свалился на палубу, ударившись мягким местом, вскричал от боли, глаза чуть не вываливались из орбит. Он судорожно отползал, перебирая всеми конечностями, бледный, как шлакоблочная плита.

– Какого ежика, мужики?..

Публика потрясенно помалкивала. Кенни Чеболья опасливо глянул через борт, украдкой перекрестился на католический манер.

– Это был крокодил, Серега, – первым нарушил молчание Глеб. – Настоящий папуасский крокодил.

– Да уж не Дед Мороз, – согласился Семен. И вдруг потупился, принялся энергично растирать переносицу, словно чесотка одолела.

– Мамочка… мужики, я чуть в штаны не сделал… – самокритично признался Серега. – А чего это он?

– Заодно и покакал, – высунулся из рубки Антонович. – Поздравляю, Серега, я все видел, это могло быть ценной находкой для «Ютуба», жаль, что не засняли. Ты вел себя мужественно для бойца нашего статусного подразделения. Ты принял, кстати, душ?

– Да пошел ты… – Мертвецки бледный Становой принялся покрываться пунцовыми пятнами.

И тут американцы, снедаемые духом ревности и соперничества, начали злорадно хихикать. Трясся в мелком припадке блондин Кенни, подленький смех делался громче, превращался в конское ржание. В рубке хватался за живот и плотоядно скалился Карденос. Раскатистым басом гоготал Мэрлок, глаза при этом оставались злыми, напряженными, но было странно, что этот суровый вояка умеет смеяться. Хрюкал в кулак окопавшийся на носу Саймон. Становой сгорал от стыда, на него было жалко смотреть, он сжимал кулаки, готов был схватиться за винтовку, одно лишь спасало: там, где он оказался волей рока, никакой винтовки не было. Американцы гоготали дружно, хором, суровый смех американского спецназа разносился по глади воды, оглашал непроходимые джунгли. А русским становилось не до смеха, они переставали ухмыляться, насупились, исподлобья взирали на своих американских коллег. Нужно было срочно спасать положение. Судно приближалось к витиеватой зеленой арке, зависшей над берегом. Мощные ветви переплетались, завязывались узлами, с них свисали шапки листвы. На одной из веток что-то шевельнулось, Глеб всмотрелся и чуть не обомлел: узловатый отросток красиво переплетало толстое змеиное туловище в крапинках и разводах, впечатляющий, но не ядовитый сетчатый питон забрался на ветку и отдыхал, ни о чем не подозревая. Дерзкая мысль родилась спонтанно, детский сад какой-то, к лицу ли такое майору российского спецназа? Но уж больно не нравились Глебу ржущие физиономии бойцов наиболее вероятного противника. И за Станового обидно, любой бы на его месте наложил в штаны. Он переглянулся с Семеном, сделал выразительный знак, тот проследил за взглядом, понял и расцвел. Украдкой покосился на американцев, а тех сразил нешуточный приступ, не переставали гоготать, как припадочные. Закашлялся Саймон, махнул рукой, отвернулся к своему пулемету. А Семен уже выдвинулся на исходную, ждал, когда катер поравняется с аркой. Мигель Карденос в рубке почувствовал подвох, прекратил смеяться, но долго вникал в ситуацию, не успел предупредить товарищей. Семен подпрыгнул, схватился за ветку, хорошенько ее тряхнул и отскочил от греха подальше.

Змея свалилась не сразу, на это, собственно, и рассчитывали. Стряхнулась с ветки, задержалась на соседней, чтобы оплестись вокруг нее хвостом. Но не удалось, и извивающаяся обитательница джунглей рухнула на палубу в тот момент, когда под ней находились Мэрлок и Чеболья. Мэрлок поперхнулся, когда ему на голову свалился этот хомут, издал возмущенный рык, принялся сбрасывать с себя змеюку, показывая чудеса гибкости и проворности. Он явно перестарался, Кенни не успел отскочить, и все это удовольствие оказалось на нем, он закричал от страха, принялся отдирать от себя змею, исполняя при этом энергичный зажигательный танец. Вертлявая петля свалилась на палубу, и «котики» разлетелись, словно бильярдные шары. Обозленная змея приняла атакующую позу, заблестели бусинки глаз, распахнулась пасть. Она приготовилась броситься на Кенни, и неизвестно, чем бы кончилось веселье (не отравит, так задушит), но Глеб уже летел с увесистым обломком трубы, метким ударом размозжил твари голову, отпрянул, когда обезглавленное туловище принялось конвульсивно дергаться…