— Нет, не шучу. Я уезжаю в Лондон в конце недели, — сообщила она, утирая рукавом слезы.

— Но это не продлится долго.

— О Шон, мне очень жаль, но так должно было случиться.

— Я думал, что ты любишь меня, — сказал он, снова схватив ее за руку и глядя на нее так, словно не мог найти в ее лице следов той Анны, которая когда-то очаровала его.

— Я действительно люблю тебя, но только как брата.

— Брата....

— Да, я не люблю тебя, как должна любить мужа жена, — объясняла она, пытаясь сохранить достоинство.

— Это все? Ты хотела сказать мне на прощание эти слова?

Анна кивнула.

— Ты готова убежать с мужчиной, которого знаешь два дня, отказываясь от меня, человека, который знает тебя всю жизнь? Я не могу этого понять, Анна.

— Мне очень жаль.

— Прекрати извиняться. Если бы тебе и вправду было жаль, ты не стала бы так легко бросать меня.

Шон порывисто поднялся. Она заметила, что он едва сдерживает эмоции. Однако, взяв себя в руки, он сказал:

— Что ж, прощай. Надеюсь, что хотя бы у тебя будет счастливая жизнь, потому что мои самые заветные мечты ты только что втоптала в грязь.

Он последний раз заглянул в ее голубые глаза.

— Не уходи так, — умоляюще произнесла она.

Но он повернулся и направился в сторону городка.

Анна села на скамейку и расплакалась. Она причинила боль этому человеку. Но у нее не было другого выхода. Она любила Пако. Это не зависело от нее. Каждый день разбиваются чьи-то сердца, что же с этим поделаешь? И каждый день сердца вновь начинают биться от предвкушения счастья. Шон найдет свою половинку. Следующие несколько дней она провела, разговаривая с Пако по телефону, и стараясь избегать своих кузин, до которых уже дошли «горячие» вести. Все обвиняли Анну в том, что она разрушила счастье такого достойного парня, как Шон. Она не решалась выйти на улицу. Уезжая, Анна не стала оглядываться, иначе она заметила бы осунувшееся лицо своего бывшего жениха, который наблюдал за ней из окна спальни.

Анна оставалась в Лондоне в течение полугода. Она жила у Антони и Доминик в их просторной квартире в Кенсингтоне. Доминик была начинающей писательницей, а Антони был уже широко известен в Сити. Пако не допускал мысли о том, что его невеста должна работать, и настоял на том, чтобы она вместо этого посещала курсы испанского языка. Анна постеснялась сказать об этом родителям и соврала им, что работает в библиотеке.

Пако написал родителям о своих планах. Отец выразил свои сомнения в довольно пространном письме, что было совсем не характерно для него. Он советовал не торопиться, но если по окончании оговоренного ими срока сын все еще будет настаивать на женитьбе, то он готов согласиться с тем, чтобы познакомиться с этой девушкой. «Дома ты сразу увидишь, получится ли что-нибудь из вашего союза», — написал он. Мать Пако, Мария-Елена, высказалась в том духе, что полностью доверяет выбору сына. Она не сомневалась: Анна прекрасно впишется в их семью и все в Санта-Каталине полюбят ее так, как полюбил ее он.

Прошло шесть месяцев, и Анна сообщила своему отцу, что они все так же любят друг друга и намерены не медлить с браком. Отец предложил Пако приехать к ним в Ирландию, но Анна настояла на том, чтобы отец сам прибыл в Лондон для знакомства с ее женихом. Ее отец понял, что дочь стыдится своего происхождения, и подумал, что жизнь молодой пары, начинающаяся с обмана, не предвещает добра, но все же согласился приехать.

Дермот оставил свою жену с дочерью прогуляться в Гайд-парке, пока сам будет занят разговором с Пако в отеле «Дочестер». Эммер увидела, что за те полгода, которые Анна провела в столице, она очень изменилась. Новая самостоятельная жизнь пошла ей на пользу. Она просто расцвела и, судя по всему, была по-настоящему счастлива со своим будущим мужем.

Дермот задал Пако обычные вопросы, а потом сказал, что доверяет ему как честному и достойному молодому человеку. Он выразил уверенность в том, что его дочь будет за ним как за каменной стеной.

— Я надеюсь, что вы понимаете, на что идете, молодой человек, — с тяжелым сердцем произнес он. — Она очень своевольная и избалованная. Если родители могут быть виноваты в том, что чрезмерно опекали ребенка, то это наш случай. С ней очень нелегко, но зато не будет скучно. Я знаю, что за океаном ее жизнь будет сытней и лучше, чем в родной Ирландии. Но если она думает, что ей будет легко и просто, то она ошибается. Все, о чем я порошу, — заботиться о ней как следует, потому что она самая большая наша драгоценность.

Пако заметил, что глаза у отца Анны увлажнились. Он пожал Дермоту руку и сказал, что ждет их на свадьбе, которая состоится в родовом поместье Соланасов.

— Нас там не будет, — решительно вымолвил Дермот.

Пако был ошарашен.

— Вы не приедете на свадьбу единственной дочери?

Он не мог поверить этому.

— Вы нам напишете и расскажете обо всем, — упрямо повторил отец.

Как он мог объяснить этому искушенному молодому человеку, что боялся отправляться в чужую страну, боялся оказаться в компании незнакомых людей, говорящих на незнакомом ему языке. Он не мог этого объяснить, потому что был слишком горд.

Анна горячо обняла родителей. Держа за руку мать, она подумала, что та как будто стала меньше и тоньше, словно сжалась от горя. Эммер улыбалась, хотя сердце ее пылало огнем. Когда она сказала дочери, что любит ее, ее голос звучал сухо и готов был сорваться. Ей было трудно выдавить из себя лишнее слово, как будто ее разум отказывался ей подчиниться. Слезы бежали по ее щекам, оставляя следы-дорожки. Слезы капали с носа и подбородка. Она давала себе слово оставаться спокойной, однако, когда обняла дочь и поняла, что может больше не увидеть ее, не выдержала. Она закрыла раскрасневшееся лицо кружевным платком, который дрожал в ее нетвердой руке, словно голубь, готовый вспорхнуть ввысь.

Дермот наблюдал за женой с завистью: он не мог позволить себе дать волю чувствам. Прощание было невыносимым. Он похлопал Пако по спине слишком сильно, а его руку сжал слишком крепко. Когда дошла очередь до Анны, она вскрикнула от боли, настолько лихорадочно сильным было рукопожатие отца.

Анна плакала, не стыдясь своих бесконечных слез. Она видела, насколько несчастны родители, ей хотелось бы разделить себя на две половинки, чтобы одна осталась с родителями. Они выглядели такими уязвимыми и хрупкими рядом с крепким и сильным Пако. Анна очень огорчилась, узнав, что родителей не будет на ее свадьбе, но в то же время обрадовалась этому, поскольку тогда они не встретятся с семьей Пако. Ей не хотелось открывать, откуда она родом, чтобы родители Пако не подумали, что она недостаточно хороша для их сына. Она тут же ощутила угрызение совести, оттого что позволяет себе такие эгоистичные мысли. Если бы они узнали, что занимает ее в момент прощания с самыми близкими людьми, то были бы потрясены.