И, черт возьми, как хочется в это верить и наконец расслабиться, а не быть в постоянном напряжении, ожидая от жизни мощных ударов в спину, от которых мои ноги подкосятся так, что я упаду, не в силах больше подняться.

Но в то же время я до жути боюсь довериться. Довериться — и быть преданной. Панический страх предательства прочно поселился в моём сердце и никак не хочет уходить. Растаять в пучине той нежности и защищённости, что вижу, чувствую в каждом жесте Марата. В его глазах решимость защитить меня от всего на свете. Даже от меня самой, если это потребуется.

Я все так же чувствую, как по моим щекам текут солёные слёзы боли и страха. Но сталкиваясь с жёсткими пальцами мужчины, тут же пропадают, смахиваются с моего лица. И смотрю, смотрю в эти потемневшие радужки, в которых видится тёмная ночь, которая поглотила тот свет, который ещё теплился внутри робкой надеждой. Они заволакивают, опьяняют, затягивают в свои сети, не желая кому бы то ни было отдавать тебя.

И мне почему-то уже не страшно.

Сейчас я не ощущаю ни толики страха перед диким зверем, который навис надо мной словно грозная скала. И это меня удивляет. Потому что после всего, что со мной произошло, я должна ощущать страх, панику, как это было ещё некоторое время назад, от той силы, что накрыла меня тёмной пеленой. Она исходит от Марата.

В нем чувствует настолько мощная сила и власть, что по коже ползут мурашки, а дыхание сбивается, стоит только непроизвольно сделать вдох и попытаться раствориться в его взгляде.

Не замечаю, как моя рука тянется к лицу мужчины и накрывает ладонью правую щеку, слегка погладив подушечками пальцев кожу. Тёмный туман в глазах Марата заволакивается пеленой, но не чёрной, а словно прозрачной, в которой чувствуется некое тепло. Но лишь на мгновение я чувствую его.

В следующую секунду оно испаряется, его взгляд вновь оказывается чернее самой ночи, и мне опять становится немного не по себе. Отдергиваю руку от лица Зверева, и тьма поглощает все до краёв в глазах мужа, не давая распространиться теплу.

Но мне не дают отодвинуть руку достаточно далеко — Марат обхватывает запястье своей рукой и вновь тянет на себя, возвращая мою ладонь на то место, где она была мгновение назад.

— Никогда не бойся меня, — слышу его шёпот, который проникает в меня своим туманом, заволакивая.

— Я не боюсь тебя, — повторяю те же слова, что были сказаны неделю назад в наш первый с ним разговор, когда мужчина пришёл к нам домой на ужин.

— И не надо, — выдыхает, не выпуская из цепкого захвата моё запястье.

А я не могу устоять и поглаживаю вновь кожу на лице супруга, который пристально смотрит на меня.

— Мы обязательно с тобой поговорим. И я тебе все расскажу, но не сейчас, Аврора, — делает паузу, а потом продолжает. — Побудь пока дома некоторое время, — и я не могу понять по его тону, что это: приказ или просьба.

Внутри все вспыхивает. Хочется на это возразить, потому что я не птица, которую посадили в клетку, и она сидит взаперти, как ей было велено. Я человек. Мне нужна свобода, а не золотая клетка.

— Почему ты все решаешь за меня, Марат? Что мне делать, куда ходить… Может, ещё и прикажешь, что мне есть и что надевать? — как спичка вспыхиваю, загораясь ярким огнём, рискуя моментально сгореть, оставив после себя лишь пепел, который развеется по ветру.

В глубине души понимаю, что, может быть, он знает, что лучше для меня. Но внутри меня ураган эмоций, который он зацепил, запуская механизм брыкаться и делать все наперекор этому мужчине.

Мой супруг резко выпрямляется, наш контакт оказывается разорван: его ладонь больше не ласкает мою щёку, а моя рука безвольно опадает на колени, облаченные в свадебное белоснежное платье невероятной красоты, которое я до сих пор не сняла.

А ведь именно для этого я шла к своему супругу, чтобы он выделил мне на эту ночь одежду. А услышала то, что, наверное, не должна была услышать. И, как я поняла, никто и не собирался посвящать меня ни во что. Это ещё больше разжигает внутри меня пламя, которое начинает с каждой минутой гореть всё ярче и ярче, затмевая разум. Я должна мыслить ясно, постараться отключить чувства. Но у меня не получается, потому что рядом с этим человеком я не могу вести себя спокойно, как это было всегда. До появления Марата Зверева в своей жизни. Который, впрочем, и разрушил её.

— Хватит, Аврора! — прикрикивает. — Я это делаю не из-за своей прихоти, а для твоей безопасности. Как ты этого не можешь понять?.. — его голос твёрд, в нём я отчётливо угадываю ледяной приказ, и холод его тона пробираются ко мне, пытаясь заморозить меня и воткнуть кинжал в сердце.

— А я не понимаю точно так же, как и то, что ты ни на один из моих вопросов не отвечаешь. Зачем я тебе нужна? — последнее предложение говорю с нажимом, желая наконец узнать ответ на самый интересующий меня вопрос.

— Ты действительно хочешь это узнать? — вновь опускается, приближаясь к моему лицу, смотря чёрной бездной в мои серо-голубые глаза.

— Да, — говорю твёрдо.

А сердце в этот момент бьётся трепетной птичкой, ожидая, что вот наконец я узнаю ответ на вопрос, который мучает меня всё это время, не давая мне покоя.

— Это лишь выгодное приобретение, — выдыхает мне в губы, и я чувствую, как ледяной кинжал достиг моего сердца, пронзая его и замораживая всё моё тело.

А с моих губ срывается стон боли…

Марат

В глазах Авроры на короткий миг я увидел боль, но в одну секунду она превратилась в пепел, сменившийся холодным снегом и льдом, что окутал её серо-голубые глаза, которые до этого были похожи на тёплый, волнующий океан. Но сейчас этот мертвенно-холодный лёд её взгляда прожигает меня насквозь. А мне в этот момент хочется притянуть её к себе и сказать, что всё, что вылетело из моего рта — неправда.

Притянуть её крохотное и такое хрупкое тельце к себе. Заглянуть в голубизну океана её глаз и вновь почувствовать её тонкие пальчики на своём лице, как это было ещё вечность назад, когда я держал её в своих объятиях. Поцеловать так, как целовал на скалах возле океана: со всей страстью, жадностью, так, словно она принадлежит лишь мне одному. Пока не сказал слова, что ранили её, кажется, больнее, чем всё то, что случилось в прошлом.

Я знал и отчётливо понимал, что своими словами причиняю малышке боль, но по-другому я просто не мог. Все, что делаю сейчас — все это ради её безопасности.

Именно поэтому я взял Аврору себе в жёны — чтобы прежде всего защитить. Никто не сможет это сделать кроме меня. Защитить от страшного человека, который её просто убьёт, растерзает хрупкую девочку, её сердце и душу в крошки, превратив в пепел. А я, чёрт возьми, не хочу всего этого.

И это не потому, что она меня спасла, и теперь я костьми лягу, но если придётся отдать за неё свою жизнь — отдам. А потому что она то, что ценно и важно. Не знаю почему — не спрашивайте. Я не могу ответить на поставленные вопросы, но за неё я не только отдам жизнь, но и убью любого, кто хоть на километр подойдёт к ней. Вырву у падали его сердце, испепеляя душу, чтобы она попала в ад и там мучилась, горела вечность. А того, кто прикоснётся, заставлю жрать землю и буду убивать медленно и мучительно.