– Именно так, сэр.

– Имея на руках превосходные рекомендации.

– Благодарю вас.

Мистер Эштон побарабанил тонкими пальцами по столу. Казалось, рекомендательные письма пришлись ему не по душе.

– Вам сообщили об условиях, миссис Норидж?

– В общих чертах, сэр.

– Выходной – вторая половина последней субботы месяца, оплата – тридцать фунтов в год.

Миссис Норидж слегка наклонила голову. Тридцать фунтов она получала за полгода. Не говоря уже о еженедельном выходном. Если постоянно имеешь дело с детьми, отдыха много не бывает.

Неудивительно, что мистера Эштона смутили отличные рекомендации. Для гувернантки с ее репутацией условия просто смехотворные.

– Лилиан – своеобразный ребенок, – медленно проговорил Генри Эштон. – У нее бывают… м-м-м… странности в поведении.

Он подождал, не проявит ли сидящая перед ним женщина любопытства. Но миссис Норидж терпеливо ждала продолжения.

– Буду откровенен: две предыдущие гувернантки не справились с ней, – признался мистер Эштон.

– Если взрослый говорит, что он не справляется с ребенком, это означает, что он не справляется с собой, – заметила миссис Норидж. – Поверьте, мне это не грозит.

– Рад это слышать.

Генри Эштон встал и в задумчивости подошел к окну. Оно выходило в сад, где цвели красные розы.

Миссис Норидж увидела, как из-за угла дома показалась высокая женщина в черном платье. Она шла очень медленно, то и дело останавливаясь и срывая головки со стеблей.

Сорванные цветы женщина роняла на землю. Брошенные бутоны пламенели на дорожке, как алые капли. Казалось, за идущей остается кровавый след.

Но взгляд гувернантки был прикован не к странной женщине, а к хозяину дома. От ее внимания не ускользнуло, что при виде фигуры в черном Генри Эштон отшатнулся.

Резким движением он задернул штору, и в комнате воцарился полумрак.

– Так о чем мы говорили?

Он рассеянно потер лоб.

– Об условиях моей работы, – напомнила миссис Норидж.

– Да, конечно… Этот дом очень стар и, к сожалению, не слишком уютен. Комната, отведенная для гувернантки, очень маленькая и окнами выходит на север. Я попрошу своего помощника, чтобы он показал ее. Возможно, аскетичность обстановки придется вам не по вкусу.

Миссис Норидж покачала головой:

– Благодарю вас, сэр. Обстановка не имеет для меня большого значения.

– Не хотите даже взглянуть? До вас две претендентки сразу ответили отказом, увидев комнату.

– Это не повлияет на мое решение, сэр. Я принимаю предложение. Если, конечно, я вас устраиваю.

Генри Эштон всмотрелся в гувернантку внимательнее. В той небрежности, с которой она произнесла последнюю фразу, читалось: «Разумеется, устраиваю. Иначе и быть не может». И ему пришлось признать, что она права.

Перед ним сидело идеальное воплощение гувернантки. Дети рядом с такой всегда вышколены, жены не беспокоятся за нравственность своих мужей, слуги соблюдают уважительную дистанцию. Высокая, худая и прямая, как трость, она смотрела на него с достоинством человека, знающего себе цену.

Внутренний голос Генри Эштона вдруг явственно шепнул, что будет ошибкой нанять эту женщину. Но мистер Эштон постарался заглушить его. Гувернантки не выстраивались к ним в очередь в поисках работы. Дурные слухи расползаются так быстро…

– Что ж, – сказал он, – в таком случае, добро пожаловать в Эштонвилл, миссис Норидж.

Комната и впрямь оказалась крохотной, тесной и промозглой. Миссис Норидж поставила саквояж на пол и подошла к окну, за которым уже смеркалось.

Ничего странного, что кто-то отказался поселиться здесь. Вид на кладбище не каждому по душе.

Сквозь узкие створки можно было рассмотреть обветшалую стену часовни. На ветке высохшей липы сидела ворона и каркала пронзительно и тоскливо. Ее вопли разносились далеко по окрестностям.

Человеку, наделенному богатой фантазией, могло бы прийти в голову, что мрачная птица созывает покойников. Порывы ветра волновали траву на кладбище, и нетрудно было представить, будто могильные плиты понемногу сдвигаются.

Но миссис Норидж была человеком, начисто лишенным воображения. При виде вороны, зловеще каркающей над могилами, она подумала лишь об охотничьем ружье. А если бы какой-нибудь мертвец вздумал восстать из своего истлевшего гроба, Эмма Норидж строго призвала бы его к порядку и настоятельно рекомендовала вернуться на место.

«Моя жена уезжает на несколько дней к подруге и берет Лилиан с собой, – предупредил Генри Эштон. – Вы можете пока обживаться. Или возвращайтесь к нам в начале следующей недели».

Гувернантка выбрала первый вариант. В отсутствие девочки можно спокойно осмотреться и понять, чем так пугал Кэтрин дом Эштонов.

Пока она не увидела ничего особенного. Конечно, если не считать сырости.

«От плесени куда больше зла, чем от соседства с покойниками», – подумала миссис Норидж. И пошла на кухню за своим стаканом молока.

На следующее утро, едва лишь сонный городок начал пробуждаться, Эмма уже стояла перед дверью писчей лавки. Она уже мысленно начала сочинять ответ подруге. «Моя дорогая Кэтрин, твоя богатая фантазия сыграла с тобой злую шутку…»

Жизнерадостный толстяк, стоявший за прилавком, выложил перед ней несколько упаковок.

– Могу рекомендовать эту, – вежливо сказал он, доставая лист веленевой бумаги. – Очень гладкая, но в то же время перо не скользит. Не желаете попробовать?

Пока миссис Норидж выводила несколько слов, толстяк восхищенно наблюдал за ней. Какая осанка! А этот римский нос! Не чета легкомысленным вздернутым и курносым. Если бы он раньше видел такое лицо, непременно запомнил бы.

– Вы ведь у нас впервые? Надеюсь, город вам понравится.

– Не уверена, что у меня будет возможность близко познакомиться с ним, – отозвалась миссис Норидж. – Я из Эштонвилла…

Она не успела договорить – хозяин магазина дернулся и опрокинул чернильницу.

По желтоватой бумаге расплылись темно-синие пятна. Они быстро переползли на стол, подобрались к открытой пачке, но миссис Норидж спасла листы от гибели.

Прибежавшая на шум пухленькая кудрявая женщина, по всей видимости, жена хозяина, помогла вытереть чернила. Жизнерадостность толстяка словно испарилась. Он хмуро молчал, сопел, но наконец не выдержал:

– Дом Эштонов – не самое хорошее место. Не знаю, слышали ли вы об этом…

– Дом Эштонов? – Женщина вскинула голову. – Бог ты мой, мэм, что вас туда привело?

– Я – новая гувернантка мисс Лилиан, – сказала миссис Норидж, наблюдая за ними.