Мы с Агаткой вновь переглянулись.

– Угадала? – неизвестно чему обрадовалась Татьяна. – По телевизору о ней говорили.

– А здесь вы ее видели? – спросила я.

– А как же. Приезжала много раз. И вот что я вам скажу. Был тут кто-то ночью, перед тем как я о ней по телевизору услышала.

– Что значит «кто-то»? – переспросила сестрица, которая терпеть не могла расплывчатых формулировок.

– Ночью наведался. Со стороны леса подъехал. Я как раз встала и в окно видела, фары сверкнули. Может, и усомнилась бы, что видела, да утром в лес пошла, за ветками сосновыми для отвара. А на земле свежий след. Машина как раз у чадовского забора остановилась.

– Когда точно это было, можете сказать?

– Точно не могу, – покачала головой Татьяна. – Про девчушку-то потом услышала, вот и припомнила, заезжал кто-то… А за два дня до того или больше, не уверена. Девчонка-то неплохая была, приветливая. Жалко ее. Только с племянником Чадова, с Денисом, у них, видно, не очень ладилось. Все больше ругались. Да громко так. И нет чтоб в дом войти да дверь прикрыть, лаялись прямо на улице, точно две собаки.

– Туров, племянник Чадова, часто сюда приезжал?

– Нет. Маленького мы его и вовсе не видели, ни его, ни мать. Болтали, они тогда то ли в Москве, то ли за границей жили. Аркаша Чадов, помнится, на все лето поселился, а когда исчез, здесь его жена стала жить. Сейчас говорят гражданская. То есть на самом деле не расписаны они были. Но сестра Аркадия, мать Дениса, отнеслась к ней очень хорошо. Может, в память о брате или от него какой наказ был. В общем, жила она тут с мальчонкой летом, иногда месяц, иногда и больше. Пока беда не случилась.

– Что еще за беда? – проявила интерес сестрица.

– Вы что ж, не знаете? – удивилась Татьяна. – Страшное дело произошло. Лет через семь после того, как Аркадий пропал, влезли в дом воры. Видно, деньги искали. Влезли ночью. Жена Чадова должна была с мальчишкой в город уехать. А у него температура. В последний момент передумала и здесь решила до утра остаться. Ночью к ним и пришли. Жену Чадова убили и ребенка не пожалели. Жуть. И все в доме вверх дном перевернули, ясно, что деньги искали. Участковый потом рассказывал, даже на чердак лазили. Уж не знаю зачем. А чтоб следы скрыть, отпечатки пальцев и все такое, дом подожгли. Сам-то дом отстояли, пристройка, та, что справа, здорово обгорела, там тела и нашли. Пристройку потом отремонтировали, но долгое время тут вообще из Чадовых никто не появлялся. Летом дачникам сдавали, а хозяев мы в глаза не видели. И только прошлым летом стал Денис приезжать с девчонкой этой. Она и одна приезжала. Все с Надькой разговаривала.

– О чем?

– Ну уж этого не знаю. Надькина мать рассказывала, что она приходила. Дочка ее в дом не пригласила, сидели в саду, у них там беседка, оттого мать разговора и не слышала. Но Надька очень сердитая была. Мать с вопросами, а она ей: просто так пришла, делать ей нечего, вот по дворам и бродит. Только ни по каким дворам она не ходила. А вот меня про отца своего выспрашивала.

– Что выспрашивала? – окончательно запуталась я.

– Ну… помнит ли кто, как он молодым сюда приезжал, и все такое. Я про Надьку сказала, потому что, кроме нее, никто из местных к Чадову не хаживал. Она к ней после этого и пошла.

– Чудеса, – фыркнула сестрица. – Папаша ее жив-здоров, и о днях своей юности мог бы и сам рассказать.

– Видать, не мог. Или не хотел.

– А вы о вражде между двумя семействами что-нибудь слышали? – спросила я. – Чадовы и Смолины друг друга не жаловали.

– Вона как? Ишь ты… Откуда ж нам знать такое… А девчонка что ж, против родительской воли с Денисом-то связалась? И получилось, что не к добру?

– Пока еще ничего не получилось, – проворчала Агатка, но, так же как и я, чувствовала: клиент наш в дерьме по самые уши. Даже если находок уже не будет, и того, что есть, за глаза. К примеру, шарф пропавшей Софьи со следами крови. Уверена, вскоре выяснится, что это ее кровь. Чьи-то останки, а теперь еще и свидетель, который видел машину примерно в то время, когда Софья исчезла. То есть Туров мог убить подружку под горячую руку, спрятать где-то неподалеку, а ночью перевезти тело в более укромное место. И не забыл шарф в своем сарае припрятать. Я бы решила, что шарф – явная подстава, а вот показания свидетеля – это серьезно.

У Татьяны мы пробыли часа два, и чаю попили, и даже щей поели. Пора было выметаться, нельзя же, в самом деле, беспардонно пользоваться чужим гостеприимством. Это мнение сестрицы, а вовсе не мое. Между тем суета на чадовской даче продолжалась (так я стала называть ее по примеру Татьяны), а новости все не приходили, точнее, незаметно было, что они появились.

Я отправилась на разведку: участок приобрел малопрезентабельный вид, хотя и до того особо взор не радовал, но, судя по кислым лицам слуг закона, чужую собственность они портили зря. Агатка, которая никогда особым терпением не отличалась, начала ворчать.

– Весь день насмарку… Поехали отсюда.

Мне уезжать не хотелось из-за детской убежденности, что стоит тебе уйти, как непременно начнется все самое интересное. Но сюда мы прибыли на одной машине, а начальству лучше не перечить.

– Отвезу тебя и сюда вернусь, – предложила я.

– Зачем?

– Хочу с Надеждой поговорить.

– А смысл?

– Софья к ней приходила и о чем-то расспрашивала.

– О молодых годах родителя. Может, она книгу о нем решила написать.

– Как-то сомнительно.

– Почему? Встречаются еще благодарные дети.

– Ага. Не то что мы с тобой. Я говорила, что иногда ты очень похожа на нашу маму?

– Говорила раз двести, но можешь еще сказать, если тебе от этого станет легче.

Мы загрузились в машину и отправились в город, на этот раз выбрав короткий путь.

– Чувствую, повозимся мы с этим делом, – ворчала Агатка. – С одной стороны, никаких прямых улик, не считая этого шарфа, да и то хрень полная, а не улика. Но рожа у нашего клиента совершенно разбойничья. Надо ему сказать, чтоб волосы отрастил…

– Пусть очки наденет с простыми стеклами, – предложила я, не к месту вспомнив дорогого друга Сергея Львовича. В очечках он симпатичный парень, эдакий интеллигент в третьем поколении. А вот когда очки снимал… когда он снимал очки и тот, настоящий, которого я не знаю и знать не хочу, смотрел из глубин волчьим взглядом, становилось очень не по себе. Как в фильмах-ужастиках, когда за человеческой оболочкой прячется иная сущность. Само собой, все это мои дурацкие фантазии, но основания они точно не лишены. И сам Берсеньев об этой своей особенности отлично знал и с очечками не расставался. Снимал их редко, при мне всего несколько раз, но я запомнила. – Сергей Львович, кстати, считает, что никакая машина мимо не проезжала, когда Туров с подружкой ссорился. А скорее всего стояла за кустами, ближе к повороту. Но, чтобы увидеть наших Ромео и Джульетту, надо из машины выйти и специально наблюдать.