Ее глаза стекленеют. Одержимые чем-то, что удерживает ее на месте, чем-то, что заставляет ее смотреть. Если бы меня там не было, я бы боялась, что она останется здесь, наблюдая за ними, пока они не уйдут.

— Мертв, Лира. Я знаю. А теперь пойдем, нам нужно выбраться отсюда, пожалуйста. — Я умоляюще дергаю ее за руку.

Дрожь в моем голосе, должно быть, пробуждает ее, и она, наконец, отводит взгляд от сцены и возвращается ко мне. Она кивает, увидев мое лицо, и мы обе начинаем ускорять шаг к выходу.

Я позволяю Лире идти впереди меня, потому что она знает дорогу лучше меня, но без фонариков это просто игра в угадайку.

Ты видишь только вспышки лунного света между деревьями, неравномерные и недостаточные, чтобы осветить землю перед тобой. Поэтому ориентироваться в лесу гораздо сложнее.

Думаю, мы продвигаемся вперед. Думаю, мы могли бы выбраться из этого целыми и невредимыми, но за что-то цепляется мой шнурок, резкий рывок за ногу заставляет меня упасть на землю с тяжелым стуком и легким криком, который я не могу контролировать.

Мое тело падает на мокрую землю, ладони жжет от удара, и я понимаю, по жгучей боли, что порезалась. Но боль кажется пустяком. Честно говоря, она второстепенна.

Потому что, когда я поднимаю глаза на Лиру, она не смотрит на меня. Она смотрит куда-то в сторону группы людей, которые только что хладнокровно убили человека.

Ее рот слегка приоткрыт, а глаза блестят от слез. Она напугана.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть назад, и понимаю, почему.

Как стая голодных волков, только что отведавших свежего мяса, все четыре головы повернуты в нашу сторону. Каждая из них смотрит на нас. Их капюшоны все еще подняты, и я не могу разглядеть в темноте их лица, но знаю, что они смотрят на нас. На меня.

Прилив адреналина проносится по моим венам, грудь сжимается, и на меня накатывает сильная волна головокружения. Я уверена, что на этот раз у меня был внетелесный опыт.

Все чувствует необходимость работать в усиленном режиме, и я понимаю, что это мое тело включило режим борьбы или бегства. И когда речь заходит о том, что выбрать, я решаю, что лучше не спорить.

Я поворачиваюсь к своей подруге, которая все еще не смотрит на меня.

— Лира, — спокойно говорю я. — Беги.

Глава 11

Алистер

Все шло по плану. Все шло чертовски идеально, и я должен был быть готов к тому, что все полетит к чертям собачьим.

Сайлас и Тэтчер схватили Криса на парковке, солнце уже село, и хлороформ подействовал как заклинание. Он потерял сознание за несколько секунд.

Они встретили меня в нескольких милях от школы, Тэтчер перекинул его тело через плечо. После того, как Сайлас просмотрел его телефон, не найдя ничего полезного, кроме истории поиска порно-аниме, мы бросили телефон в машину, чтобы его не отследили. И Рук сбросил машину с обочины шоссе Девилс, с высоты ста футов в Тихий океан. Ее бы не нашли в течение нескольких месяцев, и к тому времени не смогли бы найти его тело.

Когда мы все встретились здесь, в лесу, и Крис очнулся, все после этого тоже пошло по плану.

Ну, потребовалась минута или две, чтобы он заговорил, и после того, как он закончил кричать, а я избил его до полусмерти. Он так и не понял гребаного намека. Мы не принимали «нет» за ответ.

— Просто расскажи нам, как твой продукт оказался введенным в шею мертвой девушки, Крис. Ты расскажешь нам, и все это исчезнет, — рявкаю я ему в лицо, пока он стоит на коленях на земле.

У него одно из тех шикарных лиц, с очень тонким носом и большими глазами. Я знал Криса до этого момента и до начала работы в Холлоу Хайтс. Я знал его до того, как начал ходить на занятия, на которые ранее не ходил, просто чтобы посмотреть, каким он будет дерьмовым помощником преподавателя, листая свой телефон и играя в Кэнди Краш.

Он дружил с Дорианом в старших классах. Вместе они ходили в одни и те же кружки, оба были в команде по плаванию, и Крис всегда был придурком. Просто есть люди, к которым он прилипает, как клей.

— Иди на хуй, Колдуэлл. Это не пройдет бесследно, мой отец узнает об этом! — жалуется он, светлые волосы покрыты отвратительной грязью, слова вылетают с запинками из-за разбитой губы.

Я обеими руками хватаю воротник его рубашки, крепко сжимая материал, и поднимаю его к своему лицу.

— Ты думаешь, я боюсь твоего гребаного папочки? Единственный человек, который сейчас должен бояться — это ты. Особенно если ты не расскажешь мне, что знаешь, — повторяю я.

В воздухе витает какое-то предчувствие. Своего рода кайф. Он гудит и скользит по моему телу, как ток под напряжением, потому что я знаю: что бы ни случилось сегодня вечером, Крис Кроуфорд не выйдет из этого леса живым.

Чувство, что я узнаю правду о Роуз. О мести за душу, которая не заслуживала того, что получила. Моя хватка, кажется, крепче сжимает его рубашку, челюсть подергивается от нетерпения.

Я не удивлен, просто не думал, что у него хватит смелости сделать что-то вроде плевка мне в лицо. Но, конечно, он подается назад и плюет прямо мне на щеку. Теплая слюна, смешанная с кровью, становится для меня переломным моментом.

Он гогочет, когда я отворачиваюсь от него и с глухим стуком сбиваю его на землю. Демоны, живущие в моей голове, бесятся. Мне надоело играть свою роль. Правда заключается в том, что я наименее опасный из нас четверых. Я всегда это знал.

— Я не могу передать тебе, как сильно ты об этом пожалеешь, — говорит Тэтчер у меня за спиной.

Я живу ради боли. Ради того, чтобы видеть, как люди ломаются под моими ногами и поддаются агонии, которую я заслужил. Если бы я больше никогда не ел, но мог продолжать причинять вред другим и питаться только энергией, которая исходила от их страданий, обещаю, я бы так и сделал.

Но есть что-то, что связывает всех нас четверых. То, чем мы все наслаждаемся, — это страх людей. Мы никогда не хотели быть популярными или королями бала. Мы хотели вселять во всех страх. Чтобы, когда мы входим в комнату, все боялись поднять глаза. Боялись, что зрительный контакт станет последней каплей перед тем, как мы совершим что-то ужасное.

Я старался