Смородинов пока просто наблюдал, как работают москвичи. Он уже дважды побывал здесь и ничего нового увидеть или узнать не ожидал.

Щеткин работал как обыкновенный, честный и кропотливый в своих поисках сыщик. Он опустился на корточки и внимательно, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, «пропахал» землю в том месте, где шла драка. Но ничего не обнаружил. А что, отрицательный результат — тоже результат, потом не надо будет беспокоиться, будто могли что-то случайно проглядеть.

А Плетнев, успевший за время работы в «Глории» восстановить прежние свои навыки и инстинкты спецназовца, постоянно действующего в экстремальных условиях, изучал местность, как разведчик будущее поле короткого боя. Изучал, увеличивая диаметр круга, в середине которого и произошло убийство.

Потом он попросил Алексея показать прямо на этом месте, начертить веткой на дорожке ту позу, в которой лежал дипломат. Фотография была в деле. Зачем? А он хотел прикинуть, как стояли нападавшие. Кто — где? И кто из них мог нанести единственный смертельный удар ножом. И сколько их было? Есть и еще вопрос: удар был нанесен по уже лежащему телу? Потому что многочисленные внутренние повреждения у трупа, о чем уже известно из акта судмедэкспертизы, свидетельствуют о том, что человек, получивший их, устоять на ногах уже не мог, должен был упасть. Значит, на земле добивали?

«Какая теперь разница, — стараясь не раздражаться, думал Смородинов, — сколько нанесли ударов и кто конкретно?»

Заглянул в папку, где у него лежал протокол судебно-медицинского освидетельствования после вскрытия тела. Да, имеются и переломы. Но характер смертельного ранения говорит о том, что удар колюще-режущим орудием был нанесен в тот момент, когда тело находилось в вертикальном положении. Вот-те на! Это как же? Стоя, выходит, умер?

— А давайте попробуем изобразить, — поддержал Антона Петр.

И они, позвав водителя, вчетвером попытались принять те положения, в которых могли стоять убийцы человека, находящегося в центре их «кружка».

Сколько здесь должно было присутствовать людей, чтобы они могли бить, сокрушая жертве ребра, и при этом не давать ей упасть на землю? А ведь еще надо иметь в виду, что дипломат был вовсе не хилого телосложения и выше среднего роста.

Народ-то здесь собрался опытный, и сыщики быстро пришли к общему выводу: не меньше четверых их тут и было. Причем удары производились фактически одновременно и по всему телу жертвы — следы-то их зафиксированы. Значит, и те четверо были разного роста — и повыше, и пониже, и били, каждый примерно на своем уровне.

И еще неприятный вывод напрашивался. Грубо говоря, техника избиения и убийства, похоже, ими была уже отработана. И длилась схватка очень недолго, возможно, считанные минуты.

— Это точно, — подтвердил предположение Антона Щеткин. — Они даже в карманы трупа залезть не успели.

— А может, и не собирались? — возразил Алексей.

— Не надо, — ему с улыбкой погрозил Антон, — ты все в политику лезешь. Успеешь еще. Давай смотреть на вещи реально. Ни один нормальный подонок не преминет заглянуть, что у его жертвы в карманах. Деньги! Они, что, пахнут? Документы — другое дело. С ними можно залететь. Но они-то их могли как раз и не интересовать, а вот по поводу баксов — извини… Негра ведь завалили, не нашего Ванька, который баксы просто так в кармане не таскает. Так что это ты брось, Леша.

— Полностью согласен, — сказал Петр. — Работали быстро и умело. Потому что «громкую» и длительную драку услышали бы прохожие — не так далеко и проезжая часть, а значит, были бы и нечаянные свидетели. А с той стороны — набережная, тоже народ гуляет… Разговоры-то в городе уже не первый день идут, откликнулись бы.

— Ну да, второй, — усмехнулся Алексей. — А мы уже к возможным свидетелям обращались по телевидению, но… пока молчанка.

— Естественно, — вернулся к своей точке зрения Антон. — Если кто и видел, то мог узнать это хулиганье, и теперь боится и с ними, и с нами связываться, мы ж не умеем защищать свидетелей.

— Увы, — теперь уже сокрушенно развел руками Смородинов.

Итак, кто же они могли быть?..

Ну, скажем, для той же Москвы, размышлял вслух Щеткин, так «работать» могли бы скинхеды. Это не почерк «братвы», у этих разговор короткий — вали на землю и добивай ногами. А после — контрольный в башку. И обычные хулиганы, как правило, так не дерутся, потому что у них еще остались от прежних времен хоть какие-то понятия о чести, один на один. А скинхеды — это помесь волков с гиенами, где у каждого, будто наперед, расписана его четкая роль. Громкие их лозунги — это все фигня сплошная. Это — для отвлечения внимания дураков.

— Так ты к чему? — спросил Антон.

— А к тому, что скины, сами по себе, — это, в принципе, никакая не политика, а тот же бандитизм. Но зато на них, точнее, с их помощью, некоторые политики как раз и делают свою грязную игру. Я знаю, я в Москве много раз уже с ними сталкивался. Свастики эти стилизованные, хайль, бритые головы, черные гимнастерки и прочая атрибутика фашизма — это все внешнее, покрасоваться, пугануть обывателя, а вот внутри у них — жесткая и сильная пружина. И если эта «пружина» вложит им в руки оружие, вот тут уже будет действительно большая политика.

— Да, с тобой все ясно, — махнул рукой Антон. — Давайте посмотрим теперь на округу.

И они отправились туда, где за гаражами утром было обнаружено тело убитой безымянной бомжихи.

Натоптали, конечно, прилично, это плохо, но разобраться можно. Место за «спиной» «ракушки» было тихим, словно огороженным с трех сторон густым кустарником. Своеобразное такое «гнездо», где, загнивая, медленно умирал человек. И никто об этом не знал, кроме двух бомжей, которые носили сюда пищу, подкармливая женщину. Сейчас еще относительно тепло, можно было и здесь спать, «на свежем воздухе», как заметил тот подполковник, но скоро осень, дожди, а там и зима. Конец был предрешен, а немного раньше или немного позже могли прерваться мучения — это уж дело случая. А что, собственно, за случай?

У Антона уже мелькнула догадка, но он хотел бы сам еще разок встретиться с теми мужиками. Особенно с бывшим медбратом, тому положено замечать то, что спокойно пропустил бы мимо глаз другой.

Он и напомнил Петру, что нечто подобное в его не слишком богатой практике уже происходило. Точнее, не у него, а у Турецкого. Это когда тот сбежал из Москвы в Новороссийск и занялся там личным расследованием, чем, кстати, удивил даже бывалых местных сыщиков. И тоже с бомжами дело связано было. Один из них страдал амнезией биографической памяти, так Сашка, умница, умудрился-таки найти лазейку в его затемненном сознании, связанном с информацией о прошлом, и вычислить, кем тот являлся на самом деле. Врачи изумились, что там сыщики!..

Одним словом, надо добыть Свиридова.

— Да зачем он тебе? — все еще не понимал Щеткин, а Смородинов просто не мог «врубиться» в тему. И тогда Антон прояснил свою идею.

— Вот послушайте, ребятки, — эту манеру он перенял опять же у Турецкого. — Зачем, скажите, нужно было убивать старуху, глядящую уже смерти в глаза? Она ж, небось, если и передвигалась, так чтоб только, извините, нужду справить. Эти ж ей пищу и воду приносили, сама уже не могла добывать. А у бомжей, что бы о них ни говорили, своеобразное братство — единение и взаимоподдержка, притом что, как правило, каждый видит в соседе злого конкурента… Так вот, повторяю, кому нужно было убивать беспомощное существо? Думайте, ребятки.