Помощниками шерифа в сотнях были бейлифы. И если расходы шерифов возмещал король, то бейлифы за деньгами обращались к шерифам. Так, одно из писем Джона Йема (Yeme) — бейлифа Девоншира — к Томасу Стонору — шерифу этого же графства — начинается со следующих слов: «Также я прошу вас купить мне лошадь в Лондоне, потому что моя пала… И еще у меня были большие расходы, поэтому деньги совсем кончились».

Указанная финансовая зависимость, а также то, что шерифы, как правило, добивались назначения своих помощников и бейлифов из числа собственных сторонников, на практике приводила к тому, что подчиненные шерифов нередко занимались личными делами начальников. В частности, помощник Томаса Стонора, в бытность его шерифом, сообщал своему начальнику, что он переговорил с его должниками, и те согласились выплатить деньги в кратчайшие сроки.

Судебная власть принадлежала мировым судьям (“justices of peace”). В их функции входили: охрана мира путем подавления бунтов, устройство судебных сессий, передача наиболее сложных дел в ведение королевских судей, контроль за исполнением рабочего законодательства, поддержание единства мер и весов на территории Англии. Рассмотрение дел в суде графства проводилось на сессиях, имевших место четыре раза в год. Для того чтобы дело было передано в суд, необходимо было, чтобы большое жюри присяжных вынесло обвинение на основании личного знакомства с делом. Затем дело рассматривалось на четверной сессии малым жюри присяжных, которые выносили решение о виновности или невиновности обвиняемого. Наказание определяла коллегия мировых судей.

Еще одним органом судебной системы были королевские судебные комиссии. Они состояли из королевских судей верховных судов Англии (Суд Королевской скамьи, Суд Общих тяжб, Палата шахматной доски) и выезжали в графства два раза в год для разрешения наиболее сложных дел, переданных в их ведение мировыми судьями. Высшей апелляционной инстанцией в XV в. была Палата Лордов.

В истории государства и права господствует мнение, что именно система судопроизводства и местного управления была инструментом государственной централизации. По мнению исследователей, период XIV–XV вв. характеризовался постепенным расширением юрисдикции королевских судов и полномочий местной власти, то есть, усилением влияния королевской власти на местах.

Итак, основой конфликтов на местах, по мнению большинства исследователей, были земельные споры. Попытаемся выяснить, как работала судебная система. Необходимо отметить, что в Англии XV столетия беспрепятственное получение наследства, также как и спокойное владение собственными землями, было ничем не гарантировано. Судебное разбирательство, начатое обойденными наследниками, вполне могло тянуться десятилетиями.

Приведем в качестве примера историю с получением Пастонами наследства лорда Фастольфа. Сэр Джон Фастольф, бывший одним из богатейших людей Англии, скончался в 1459 г. Для Пастонов удержать все его огромные владения было чрезмерно сложной задачей — на них претендовали слишком многие. В частности, уже через несколько дней после смерти Фастольфа герцог Уилтшир (Wiltshire) захватил принадлежавшие Фастольфу земли в Эссексе. Объектом пристального внимания герцога Норфолка стал хорошо укрепленный замок в маноре Кайстер. Он поспешил вступить во владение замком, но доказательства, представленные Пастонами в суде, оказались слишком весомыми. Думается, что временному возвращению этого замка в руки Патонов в значительной степени способствовало то, что Джон Пастон в то время находился в большой милости у Эдуарда IV.

Но это было только начало. Вскоре двое из душеприказчиков Фастольфа — судья Йелвертон (Yelverton) и Уильям Дженни (Jenney) отказались подтвердить права Джона Пастона на наследство, и, подав на него в суд, захватили несколько маноров покойного в Саффолке. Они повели атаку по двум направлениям — в церковном суде отстаивали подложность завещания Фастольфа, а в местных судах оспаривали законность владения Пастона-старшего тем или иным манором. Эти судебные разбирательства длились до смерти Джона Пастона в 1466 г. Его наследник — сэр Джон Пастон — столкнулся еще и с возобновившимися притязаниями герцога Норфолка на манор Кайстер, который тот снова захватил силой в 1468 г. Казалось бы, неприятности Пастонов завершились в мае 1476 г. — дело о наследстве было рассмотрено Тайным Советом и Палатой Лордов, которые окончательно утвердили права Пастонов на эти земли. Но и это было еще не все. Даже решение Палаты Лордов не помешало герцогу Саффолку в 1478 г. предъявить права на маноры Хеллесдон и Драйтон и захватить их. Борьба за эти земли закончилась лишь в царствование Генриха VII. После смерти сэра Джона Пастона она осложнялась еще и тем, что права на часть наследства лорда Фастольфа предъявил Уильям Пастон (брат Джона Пастона-отца, которому они были завещаны).

Очевидно, что судебный процесс по поводу спорных земель в Англии XV в. мог быть практически бесконечным. Недовольные его результатами, если они обладали достаточным влиянием, могли попросту удерживать силой спорные земли, не считаясь с притязаниями законных наследников.

Следует заметить, что судебные разбирательства, оставлявшие хоть какую-то надежду на восстановление справедливости, могли успешно проводиться лишь в отношении недвижимого имущества. Что касается движимости, то ее получал тот, кто первый успевал ей завладеть. Так, Джон Пастон просил свою жену Маргарет никому не сообщать пока о смерти его дяди, чтобы он и другой душеприказчик смогли вывезти и спрятать в надежном месте все ценное. Резонно обратить внимание на то, что во время написания этого письма завещание покойного не было известно, а значит Пастоны вполне могли заниматься откровенным воровством. Но это их мало беспокоило, поскольку найти припрятанное имущество было бы также невозможно, как доказать впоследствии его принадлежность покойному.

Еще одним уязвимым местом судебной системы XV в. были свидетельские показания. Анализ данных эпистолярных комплексов Пастонов, Стоноров и Пламптонов показывает, что ложь под присягой была скорее правилом, нежели исключением. В частности, во время судебных процессов по поводу завещания лорда Фастольфа свидетели постоянно меняли свои показания. Пожалуй, единственным, что могло заставить джентри открыть правду, была тяжелая болезнь. В течение десяти лет один из душеприказчиков Фастольфа клялся, что лорд и не думал оставлять свои земли Пастонам, а его завещание — фальшивка. Однако на смертном одре «желая спасти свою душу» этот человек признался, что все это время он лгал, а Пастоны — законные наследники. Серьезные сомнения в объективности свидетельских показаний в Англии второй половины XV в. вызывает и письмо Джона Фрейда, адресованное Томасу Стонору. В нем Джон Френд сообщает, что хотя в настоящее время он болен и не может встать с постели, он все же хорошо потрудился, и теперь может выслать своему господину список тех, кто согласился свидетельствовать в его пользу в земельной тяжбе с Ричардом Фортескью. Раз Джон Френд ставит согласие упомянутых людей свидетельствовать в пользу его «господина» себе в заслугу, то, очевидно, если бы не его усилия, эти люди либо отказались давать свидетельские показания, либо дали бы их в пользу другой стороны.

Коррупция среди судей также была вполне обычным делом. Например, Брайан Родклиф писал Уильяму Пламптону: «Я говорил с судьей Бэдфордом и нашел его не расположенным к нам... я думаю, он не со­ гласится нам помочь, если не получит некоторую сумму денег». Однако значительно большее влияние на решение судей оказывала их при­ надлежность к той или иной «партии». В частности, герцог Норфолк ничуть не сомневался в благоприятном для себя решении любого суда, заседавшего на территории его графства. Самоуверенность герцога объяснялась очень просто — в Норфолке существовала единственная крупная «партия», объединявшая всех сколько-нибудь влиятельных джентри графства, и главой ее был сам герцог Норфолк.