− Он прав, − сказав это, Нина задумчиво шмыгнула носом. Алексей попытался ее подбодрить:

− Никто не сможет обвинить тебя в укрывательстве. Я же использую бегирозу, перебивающую запах.

− Но есть и другие способы проверить.

− Да кто будет это делать? Ну, правда, сама подумай! Ты вот в каждом своем знакомом пытаешься человека заподозрить?

− Ну да, − Нина рассмеялась. − Мы с Шаном целые теории выстраивали на этот счет, − она приблизилась и торопливо зашептала: − Я вот думаю, что мой сосед по парте − из ваших. Он даже кремом для чешуи пользуется.

− Всегда на этом палюсь, − подтвердил Алексей, радуясь, что она перестала тревожиться. − И послушай… я не допущу, чтобы меня раскрыли. Будем в тысячу раз осторожнее.

Они доедали выставленные Зиновием кулебяки, пирог с раками, куриный пирог, расстегай с осетром и зеленью, запивая все это богатство яблочным чаем из огромного самовара и холодным киселем со сливками, когда в кухню ворвался раскрасневшийся Шан. На меловых щеках упыря горели пятна румянца, черные глаза метали молнии. Он с раздражением стянул с шеи шарф и шумно выдохнул:

− Это уже слишком!

− Снова ворчат? − лениво спросила Нина, поглаживая живот.

− Представь себе! Они даже вызвали домой отца. Видите ли, в последнее время я стал какой-то слишком возбужденный. Возбужденный! Не слыхано!

− Они что, хотят, чтобы ты постоянно ходил по особняку с пресной миной?

− Вампирам, видите ли, так положено, − фыркнул Шан и тут же поправился, − то есть упырям, упырям положено. Ну, так мы идем?

− Куда? − икнул Алексей, перестав пытаться впихнуть в себе очередную ложку киселя.

− Увидишь, − ответили друзья. Их многообещающие перемигивания не сулили ничего безопасного.

Четверка друзей уверенно шла к тому месту, где в другой Москве находился Третьяковский музей и парк искусств. Мимо проносились паровые машины и уже знакомые кареты с невидимыми кучерами в цилиндрах. Один раз − Алексей готов был поклясться, − невидимка на ходу уплетал куриную ножку, которая кусками исчезала в пустоте.

Спустились вниз вдоль той самой рощи, где Алексей очнулся после переноса. Когда он остановился и прислушался, в ближайших кустах послышался злобный смешок. Или ему просто показалось?

− Не знаю, что вы задумали, но Зиновий в чем-то прав. Мы слишком выделяемся. Может стоит взять перерыв? − спросил Алексей осторожно. Конечно, Ферзь говорил, что их штуковина для поиска кероса почти сломалась после встречи с Агатой. Но стоило ли испытывать судьбу?

− Не волнуйся. Мы просто решили отблагодарить тебя за рассказы о Светломире, − пояснила Нина.

− И так будет куда безопаснее, чем сидеть на одном месте. В толпе на тебя никто не рискнет нападать, − уверил его Шан.

− Звучит здорово, но вы уверены…

− Пришли! − завопила Нина, хватая Алексея за плечи.

Они оказались на площади, в центре которой стояло изысканное трехэтажное здание, украшенное фигурами нимф и разнообразных морских тварей. Некоторые скульптуры внушали не иллюзорное чувство дискомфорта. К входу тянулась длинная очередь.

− Музей Ракушечников, одно из красивейших мест Темной Москвы, − объявила оборотница, театрально взмахнув рукой. − Здесь собраны самые ценные, самые выдающиеся объекты искусства и истории чудных созданий.

− А если нас увидят? − начал Алексей.

− Подумают, что мы − обычные школьники, пришедшие на экскурсию, − поспешил успокоить Шан. − Тут полно подростков всех рас и цветов. Никто не заподозрит дурного.

− А потом у нас будет такое! − воскликнула Нина. − Такое!

− Не говори. Еще рано, − упырь предупреждающе дернул ее за ухо.

Они отстояли в очереди под сильным ветром почти час, когда, наконец, их пропустили внутрь.

Холл был выложен черным мрамором, на стенах лепнина с позолотой. Пока Алексей гадал над названием музея, объяснение пришло само. Точнее приползло: по стене катились зеленые пушистые шарики, прикрытые с одной стороны ракушками.

Они перебирали маленькими тонкими лапками, убирая пятна и разводы с зеркал, пока другие зачищали следы от обуви посетителей. Местные уборщики не могли не вызвать улыбку, − такие они были умильные.

Купив билеты на главную экспозицию, Алексей с друзьями прошел через спиралеобразную арку. Пипирин, прятавшийся от любопытных глаз, вылез на свет из кармана Шана. Он тоже был восхищен.

Посетителей встречал ослепительный свет. Когда глаза привыкали, они видели перед собой сотни хрустальных колпаков, в которых хранились экспонаты, древние реликвии, зачарованные предметы быта величайших магов, проклятые сокровища, и просто море картин на различные темы, покрывавшие стены и потолок.

− Здесь вы можете видеть образчик идеальной рукотворной магии − танцующие кости Гингароса, − рассказывал хорошо поставленным голосом молодой экскурсовод неподалеку. − Историки предполагают, что они помогали Болотрусу Навину предсказывать землетрясения, но как именно − доселе неизвестно. Кости в наш музей привез известный филантроп и пилигрим Константин Филиппофф. Пройдемте дальше. Этот экспонат может показаться скучным, но…

− Ну как, − прошептала Нина, хватая их с Шаном за локти и оттаскивая в тень гигантского чароитового куба. − В первый раз я здесь просто офигела. Столько крутых вещиц!

− Это поразительно, − только и смог сказать Алексей. На соседней витрине от него лежал прекрасный меч из желтого золота, у которого вдоль клинка тянулась щель, наполненная острейшими зубами. Щель расширялась и сужалась, точно оружие требовало его покормить. Зубы алчно щелкали.

− А там что?

Они пошли следом за экскурсоводом по имени Эраст. Тот рассказывал кучке пожилых туристов про сокровища Аркаима, которые несколько лет переносились из мира людей в Темную Москву целым отрядом пилигримов. Затем наступила очередь картины, изображавшей первый состав ковена Чистой земли. Того самого, о котором Алексей читал в книге.

К его удивлению на картине были изображены только женщины. Пятнадцать немолодых особ в закрытых строгих платьях и без обуви. На посетителей они смотрели властно, даже с неприязнью.

− Как известно, во времена единства миров сохранялся некий стереотип о мужской квадре. Многие наставницы отказывались брать в ученики мальчиков, считая их не такими способными, как девочки. Эта прискорбная несправедливость была исправлена лишь спустя сорок лет после первой всеобщей войны. Главой ковена на тот являлась Вероника Гавринская, третья справа в первом ряду. Затем ее принудительно сместила Александра Лиоре, наследница знатного рода Лиоре. История примечательна еще и тем, что именно из-за разлада в сестринстве ковена пошли первые разветвления магического учения.