В любой труппе актеры приходили и уходили, но Николас убедил Фаэторна создать небольшой актерский костяк и заключить с каждым контракт на постоянной основе. Таким образом, актеры хранили верность труппе, что гарантировало некоторую стабильность, а коллектив всегда можно было расширить в зависимости от количества персонажей в пьесе. Фаэторн оценил идею Николаса: группа актеров связывает себя обязательствами с труппой и — решающий аргумент для Фаэторна — возможно, соглашается на более скромное жалование в обмен на уверенность в завтрашнем дне. Бенджамин Крич являлся одним из таких постоянных членов труппы. Грузный и довольно угрюмый человек, он был, однако, неплохим актером и имел рекомендации из двух трупп. Крич обладал приятным голосом и умел играть почти на любом струнном инструменте. Актер-музыкант — ценное приобретение, особенно на гастролях, когда состав труппы нужно сокращать до предела.

В партере почти никого не осталось, и суфлер вышел на сцену проверить, как справляются его подопечные. Увидев Бенджамина, он подошел и тепло пожал ему руку. Завязалась оживленная беседа. Суфлер, судя по всему, отпустил какую-то шутку, и Крич игриво оттолкнул его. Эта картина воскресила в памяти Николаса другую сцену. В последний раз Крич на глазах Николаса толкнул своего коллегу с вполне серьезными намерениями. Началась потасовка, и Николасу пришлось разнимать противников. Теперь это событие приобретало новое значение.

Бенджамин Крич подрался тогда с Уиллом Фаулером.

Леди Розамунда Варли устроилась поудобнее на диванчике у окна и снова перечитала сонет. В меру слащавый, кроме того, ей понравилась остроумная игра слов. Стихотворение было без подписи, но внизу помещалась фраза «С любовь и фанатичной преданностью». Буквы «Л» и «Ф» были выделены, так что леди Варли без труда поняла, что сонет отправил Лоуренс Фаэторн. Она нервно рассмеялась.

Удача улыбнулась ей. Богатый и страдающий старческим слабоумием муж первое время не придавал значения их тридцатилетней разнице в возрасте, а потом пришлось уступить подагре, кожной сыпи и постепенному угасанию желания. Леди Розамунда была вольна искать удовольствий на стороне, что она и делала, не испытывая особых угрызений совести, и вскоре превратилась в опытную кокетку. Ее красота и очарование могли пленить любого мужчину, и леди Варли играла с чужими сердцами безжалостно, как кошка с мышью.

Большинство поклонников леди Варли крутились при дворе: графы, лорды, рыцари и даже иностранные посланники, — но особую слабость она питала к актерам. Ее привлекал их образ жизни. Мир театра представлял собой смесь риска и излишеств. Простые люди на один вечер становились королями и героями, которые пару часов расхаживают по сцене с важным видом, разбивая сердца зрителей.

Леди Розамунда еще раз перечла сонет. Она ни на секунду не сомневалась, что на самом деле стихотворение сочинил не Лоуренс Фаэторн, а кто-то другой, но ее это не смущало. Заказав сонет, Фаэторн сумел польстить своей прекрасной даме. Лоуренс — незаурядный человек и превосходный актер, каждый новый спектакль делает его еще более известным. Любая роль ему по плечу, даже та, которую готова была доверить ему леди Варли.

Она подошла к бюро, открыла ящик и убрала сонет. Послание заняло свое место вместе с другими стихами, письмами и подарками. Лоуренс Фаэторн попал в достойную компанию.

Послышался легкий стук в дверь.

— Войдите!

В комнате появилась горничная и присела в реверансе.

— Ваш портной внизу, леди Варли.

— Вели ему немедленно подниматься!

Портной пришел точно в назначенный час. Леди Розамунда хотела заказать особенное платье, не сомневаясь, что новый наряд поможет ей завоевать сердце Лоуренса Фаэторна.

Ричард Ханидью был слишком неопытен, чтобы почувствовать опасность. Остальные ученики внезапно стали вести себя с ним ласково, и Ричард воспринял это как знак неподдельного дружеского расположения, а не как отвлекающий маневр. Дик был готов забыть все прошлые обиды. Мальчик не стал задаваться, когда ему оказали честь, утвердив на роль Глорианы, — он знал все свои недостатки и с удовольствием спросил бы совета у других учеников, если бы дружил с ними. В последнее время ему стало казаться, что нормальные отношения возможны, по крайней мере Мартин, Стефан и Джон пытаются их наладить.

— Спокойной ночи, Дик.

— Спокойной ночи, Мартин.

— Хочешь взять мою свечу, чтобы не споткнуться на лестнице?

— Нет, спасибо. Так дойду.

— Ну, тогда добрых снов.

Ричард пошел пожелать спокойной ночи Марджери Фаэторн, которая сидела у огня в кресле-качалке и мечтала о своем кулоне. Как только Дик ушел, Мартин Ио взглянул на своих сообщников. Джон Таллис осклабился, Стефан Джадд хитрю подмигнул.

— Ты уверен, что все удастся? — спросил Таллис.

— Конечно, — ответил Ио. — Нас даже не заподозрят. Когда все случится, мы будем преспокойно сидеть в своей комнате.

— Все, кроме меня, — заметил Джадд.

— Нет, ты тоже был с нами, — настаивал Ио.

— Да, Стефан, — поддакнул Таллис. — Мы оба тебя видели.

— Эх, я всегда хотел научиться быть в двух местах одновременно.

— Вот и научишься, — пообещал Ио.

Они замолчали и ухмылялись, пока враг поднимался по скрипучим ступеням навстречу неприятностям. Теперь возмездие было лишь вопросом времени.

Не догадываясь об их коварном замысле, Ричард Ханидью шел к себе на чердак. Раньше он первым делом запер бы дверь на засов, чтобы обидчики не смогли до него добраться, но сегодня доверительное отношение товарищей усыпило его бдительность, и дверь осталась незапертой. Дик поежился от холодного ночного воздуха, быстро разделся и прыгнул в кровать. Через узкое окошко над головой луна рисовала запутанные узоры на противоположной стене. Ричард несколько минут любовался тенями, а потом уснул, однако вскоре его покой потревожили. Раздался какой-то странный шорох, и мальчик моментально открыл глаза. Не впервые на чердак пробиралась крыса.

Он быстро сел на постели — и успел как раз вовремя, поскольку в этот момент что-то со страшным грохотом свалилось сверху на подушку, подняв облако песка, паутины и пыли.

Слуховое окно выходило на покатую крышу, вокруг рамы шли четыре небольших деревянных балки. Ричард давно заметил, что нижняя едва держится. А теперь все четыре со всего размаху рухнули на его кровать. Мальчик не мог пошевелиться от ужаса.

— Боже! Что случилось?

Марджери Фаэторн неслась по лестнице в ночной рубашке. Ее собственный крик обгонял ее:

— Ты там, Дик? Что случилось?

Через две секунды она ворвалась в комнату со свечой в руках и увидела развалившиеся балки. Марджери вскрикнула от ужаса и прижала Ричарда к груди.

— Господь спас нас! Тебя же могло убить!

Мартин Ио, Джон Таллис и Стефан Джадд тоже бежали на чердак.