* * *

И В.В. увидел крепенького двенадцатилетнего голубоглазого Ангела...

...сидящего за белым компьютером с небольшими ангельскими крылышками...

И мышка компьютерная была тоже с маленькими крылышками!..

Шныряет двенадцатилетний Ангел с голубыми глазами по всему небесному Интернету...

Но вот у парнишки Ангела — будущего Хранителя — что-то не заладилось. Он сдвинул висящее сбоку облако, как обычную занавеску...

...и открылся белый-белый стеллаж с белыми-белыми книгами и папками.

— На всякий случай я постарался вызубрить все, что касалось семьи Лифшицев-Самошниковых! От момента отъезда родителей Фирочки в дом отдыха и засорившегося унитаза, в результате чего Фирочка Лифшиц потеряла невинность и стала Фирочкой Самошниковой...

* * *

... В поте лица своего трудится маленький Ангел.

Что-то выписывает из белых деловых папок, сверяется с компьютером, делает заметки в белоснежной тетрадке...

Цитаты распечатывает на белом принтере с крылышками...

— Понятия не имею, как теперь обстоят дела Наверху с информатикой, но тогда даже наша Школа ангелов-хранителей обладала превосходной картотекой и удивительно полными досье! Что позволяло с легкостью заглянуть в историю предков наблюдаемого Человека... или, вернее, опекаемого, на несколько поколений назад.

* * *

... Но вот маленькому голубоглазому Ангелу потребовались дополнительные сведения, и он отдернул в сторону еще одно облако — с другой стороны своего компьютера...

Открылся еще один стеллаж с толстенными серебристо-белыми фолиантами...

Маленький Ангел взмахнул крыльями, взлетел к верхней полке и пытается снять фолиант. Но сил не хватило — фолиант был слишком тяжел!..

После нескольких неудачных попыток ученик Школы ангелов в сердцах сплюнул, замахнулся кулаком на стеллаж, кажется, даже выругался и резко взмахнул рукой, пристально глядя на корешок серебристой книги...

И — о чудо!..

Тяжеленный небесный фолиант сам выплыл из белых библиотечных полок, расправил прижатые к обложке крылья и мягко спланировал на облачный стол маленького Ангела...

— Причем, учтите, Владим Владимыч, я показал вам всего лишь ничтожную часть нашей школьной библиотеки! А представьте себе, какими гигантскими архивами обладало Главное Управление нашей службы, подчиненное непосредственно Ему?! Открывайте, открывайте глаза...

— М-да... Поразительное зрелище!.. — где-то хрипло проговорил В.В.

— Открывайте, открывайте глаза! Кина больше не будет, — сказал Ангел.

Сидя за столиком, В.В. открыл глаза и потряс головой, словно хотел прийти в себя после всего увиденного.

— Послушайте, Ангел... Но насколько я понял, вам в ту пору было всего двенадцать лет?

— Да. Почти тринадцать. Я же говорил вам, что мы с Толиком-Натанчиком появились на свет одновременно. Но как родился Толик Самошников, было предельно ясно, а вот как возник я сам... Почему-то последние годы меня это очень занимает. — В голосе Ангела неожиданно прозвучали горькие нотки. — Я ведь, Владим Владимыч, смешно сказать, за всю свою жизнь так ни разу и не ощутил ни материнского всепрощения, ни ласковой поддержки отца... Ну да ладно. Простите...

Было слышно, как кто-то прошлепал по вагонному коридору.

Потом щелкнула дверь туалета, затем — пауза, характерная для кратковременного посещения горшка, а уже потом яростный шум низвергающейся воды...

И опять щелчок двери, и снова шлепанье сонных шагов по коридору.

А потом — только стук колес и грохот несущегося в ночи поезда.

— Я заговорил о вашем возрасте того времени лишь потому, что потрясен тем объемом самостоятельной работы, которую произвели вы — мальчик двенадцати... пусть даже тринадцати лет!

Ангел подумал и сказал:

— Ну, во-первых, я очень неплохо учился. Отсюда и возникла моя кандидатура для почти взрослой командировки на Землю. А во-вторых, не забывайте, Владим Владимыч, я все-таки был не «мальчиком двенадцати лет», а «двенадцатилетним Ангелом». А это вовсе не одно и то же!

— Да-да... Конечно. Наверное... — быстро согласился В.В. — Одно в голове не укладывается, Ангел, — как Лешка Самошников мог стать невозвращенцем, зная о том, что Толик-Натанчик сидит в колонии, что на суде погиб его дедушка Натан Моисеевич, что застрелился старейший друг семьи Ваня Лепехин!.. Как это могло произойти?!

Ангел вскочил и заметался по узенькому купе, как раненый тигр.

— Да не знал он ничего этого, Владим Владимыч! В том-то и трагедия, что Лешка стал невозвращенцем ровно за месяц до всех этих печальных событий!..

— Вы думаете, что если бы Лешка был в курсе ленинградских дел...

— Естественно!!! Никуда бы он не сорвался! — нервно и горячо проговорил Ангел. — Помня его достаточно хорошо, могу поручиться, что, узнав обо всех этих несчастьях, он послал бы свой театр ко всем матерям, поставил бы на уши всю Западную группу войск и заставил бы немедленно отправить его в Ленинград!.. Ведь какое-то время спустя, уже там, на Западе, когда Лешка все узнал про деда и Толика, он через пол-Германии помчался в Бонн, в советское посольство и...

— Стоп, стоп, стоп, Ангел! — прервал его В.В. — Вы так раздергались, что стали перескакивать через какие-то наверняка очень важные события... Я рискую многого не понять в дальнейшем. Так что уж будьте любезны... Помните, как у Галича: «...а из зала кричат — „Давай подробности!..“

— Простите меня, пожалуйста... Столько лет прошло, а я все никак не могу совладать с собой, когда речь заходит о Лешке Самошникове... Тогда — по порядку.

— Но сначала, пожалуйста, о себе, — напомнил В.В. Ангелу.

— Нет, — возразил Ангел. — Сначала все-таки про Лешку. Потому что из-за нашей высшей чудовищной и постыдной ангельско-чиновничьей бюрократии, одновременно с их трусливой безответственностью, я вошел в жизнь Лешки Самошникова, к несчастью, слишком поздно... Вы хотите это услышать вот так, сидя за столиком? Или хотели бы сами заглянуть в то Время?

— Ну, наверное, лучше один раз увидеть, чем...

— Нет вопросов! Ложитесь, так вам будет удобнее.

В.В. послушно лег на постель, прикрыл глаза...

...и услышал голос Ангела:

— Вот как мы сделаем, Владим Владимыч. Я начну вам рассказывать, а если вы вдруг чего-то не поймете или что-то захотите разглядеть поотчетливее — вам стоит только проявить это желание или позвать меня...