— Вас понял. — В.В. зажмурился и тихо произнес: — Перехожу на прием.

* * *

Тает в ночи колесный перестук на рельсах...

Уплывают в Прошлое звуки несущегося во тьме поезда...

Остается лишь затухающий голос Ангела: — Обычно после каждого спектакля, отбирающего у исполнителя главной роли все силы — вроде сегодняшнего шефского «Гамлета», сыгранного для личного состава энской пехотной дивизии, — обессиленный Лешка предпочитал активный отдых...

Ах, какая это была прекрасная и жгучая ночь!..

То, что не удалось когда-то Гамлету с Офелией, сейчас русский артист Лешка Самошников вытворял с очень демократической немочкой Ютой Кнаппе.

А чего только не делала Юта Кнаппе с Лешкой Самошниковым?!

Их тела переплетались в страстных объятиях...

Громко, бесстыдно и ритмично скрипела кровать.

В такт призывным звукам этого поистине боевого плацдарма любви в маленькой комнатке Юты вся мебель ходуном ходила!!!

Хрипло, как лев в брачный период, рычал Лешка...

...сладострастно стонала и в экстазе что-то несвязно выкрикивала девушка Юта.

А на пике максимального и завершающего момента этого любовного сражения просто перешла на чистейший поросячий визг, в котором с трудом можно было разобрать:

—...их либе!.. ихлибе!.. их либе дих, Льёша!!! О Готт!.. Майн Готт...

* * *

... Потом лежали голые в кровати и Юта кормила Лешку с ложечки невиданным в Советском Союзе того времени — йогуртом.

Лешка с удовольствием облизывал ложечку и с интересом разглядывал пластмассовый стаканчик из-под йогурта.

Не прекращая своего ответственного занятия, Юта спросила:

— Льёша, можно я буду тебя называть Алекс?

— Нет, — ответил Лешка. — Нельзя.

— Но здесь, на Западе, все русские Алексеи и Александры сразу становятся Алексами. Курцнаме — это очень удобно. Короткий имя...

— Хочешь короткое имя — продолжай называть меня «Льёша». Короче могут быть только — Том, Ким или Пит. Но это не русские имена. А я стопроцентно русский. Хотя наполовину и еврей... — рассмеялся Лешка.

— О!.. — удивленно воскликнула Юта. — А кто «юде»? Мама одер... Мама или фатер?

— Мама, — с великой нежностью сказал Лешка.

— Зе-е-ер гут!.. Эс ист зеер практиш! Это очень практично, — восхитилась Юта.

Она отдала Лешке стаканчик с йогуртом и ложечку и через простынку стала поглаживать его первичные мужские половые признаки.

— Вот они — щупальца международного сионизма! — заржал Лешка и чуть не подавился йогуртом. — Перестань шуровать у меня между ног! Ему тоже отдых требуется. Совсем заездили беднягу... А почему ты считаешь, что мама «юде» — это практично?

Однако юная фрау Кнаппе и не собиралась выпускать из рук такую замечательную добычу. Но ослабила хватку. Сказала трезво и расчетливо:

— Это практично потому, что твой еврейский националитет ты сможешь подтвердить, только если «юде» — твоя мама. Папа — нет.

— А мне-то это на кой хрен? У нас с этим «националитетом» — одни заморочки, — отмахнулся Лешка.

— Но ты можешь немножко ездить в федеративные земли. Там везде есть «юдише гемайнд» — еврейские общины. Они помогают русским. Таким, как ты. Хочешь на два дня в ФээРГэ? Завтра тебе не надо играть театр. А послезавтра генералы делают для вас парти. Шашлык и баня, — сказала Юта презрительно. — А мы поедем туда — в федеративную землю.

— Мы?..

Лешка уселся на постели, закурил сигарету.

— Да, — сказала Юта. — Ты и я. И еще один поляк. Он меня туда возит. Ты будешь гулять и смотреть, а я немножко работать. А потом едем обратно... Хочешь?

Лешка глубоко затянулся, поразмыслил и наконец сказал:

— А-а... Чем черт не шутит?! Когда еще такой случай представится? — Но на всякий случай переспросил: — А назад, ты сказала, когда? А то в понедельник у меня утренник для детей — «Аленький цветочек».

— Замстаг унд зонтаг — там... Субботу и воскресенье делаем маленький урлауп — отпуск в ФээРГэ, а в понедельник утром — здесь. Не бойся. Я туда езжу два раза в месяц. Я там немножко работаю, потому что западные марки здесь у нас, в Дойче Демократише Републик, — это очень хорошо!

— А поляк при чем здесь? — спросил Лешка.

— О! У нас с ним есть бизнес. Его зовут Марек.

— Что еще за бизнес? — чуточку ревниво спросил Лешка.

— Льёша! У тебя шванц больше, чем наш бизнес! — Юта весело рассмеялась и поцеловала Лешку через простыню в самое причинное место. — Но на Западе каждый бизнес есть коммерческая тайна. У нас бизнес такой маленький, что ты можешь об этом не думать...

* * *

Но тут изображение Ютиной квартирки, Лешки и самой Юты стало расплываться, таять, застилаться туманом...

А потом и вовсе исчезло.

Остался лишь тихий голос старого В.В.:

— Ангел! Ангел, послушайте...

— Да, да, Владимир Владимирович, я здесь. Не волнуйтесь!

— Я и не волнуюсь, — прозвучал голос В.В. — Я просто хочу кое-что уточнить. А для этого я должен ненадолго вас повидать.

— Без проблем, — сказал Ангел и......звуковым фоном их диалога начали возникать и усиливаться железнодорожные звуки несущегося в ночи поезда, а...

...сквозь плотный молочный туман, закрывавший предыдущее изображение, — проступать очертания...

Лежавший на спине В.В. повернулся на бок, лицом к Ангелу, и приподнялся на локте.

— Вот что, Ангел. Я — полная бездарность в любой отрасли любого бизнеса. Мне не хотелось бы тратить много экранного времени в попытках разобраться — что могло приносить доход двум представителям единого соцлагеря в то время, когда Германия была разрублена пополам дикой и безобразной стеной. В двух словах объясните, чем занимались Юта Кнаппе и этот поляк... Марек, кажется.

— Нет вопросов, Владимир Владимирович... Их бизнес был столь невелик и примитивен, что рассказ о нем действительно не займет много времени, — сказал Ангел. И спросил преувеличенно любезно, тоном разбитного официанта: — Чайку не желаете-с? Эрлгрейчику с бергамотцем, в вашей любимой фаянсовой кружечке? Могу бутербродики сотворить, печеньице...

— И все? — недовольно скривился В.В.

Ангел глянул в глаза В.В. и жестко сказал ему:

— Пожалуйста, выкиньте из головы мысли о джине! До утра вам еще пару раз понадобится подкрепить свои нервы алкоголем. Так что, знаете ли, не будем торопиться. В конце концов, и ваши, и мои возможности не безграничны...