Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Меня беспокоит ваш режим дня.
— Странная выдалась ночка.
Алан понимал, что о посольском кутеже лучше помалкивать, но его так и подмывало рассказать Юзефу. Юзеф посмеется — либо удивится, что это вообще возможно, либо скажет: «Ой, да тут такое все время». И то и другое будет приятно. Но Алан дал слово этим людям, в том числе человеку в скафандре; он за всю жизнь не нарушил ни одного обещания, даже крохотного.
Они миновали человека на «хаммере» под пляжным зонтиком, но на сей раз Юзеф свернул не влево, а вправо.
— Далеко ехать?
— Пару миль. Нур знает женщину из регистратуры.
— Спасибо вам, — сказал Алан.
— Да легко, — сказал Юзеф и закурил.
— Вчера хороший анекдот услышал.
— Рад за вас.
— Иностранный легион знаете?
— Конечно. Типа, Французский Иностранный легион?
— Ага. Короче, капитана иностранного легиона переводят на заставу в пустыню. Водят по заставе, и он видит, что на задах солдатской казармы привязан очень изнуренный грязный верблюд. Капитан спрашивает сержанта: «А верблюд зачем?» Сержант говорит: «Понимаете, сэр, мы в глухомани, а у мужчин естественные сексуальные позывы, и на случай, когда им приспичит, у нас имеется верблюд». Капитан в замешательстве, но он тут новенький, лодку раскачивать неохота. «Ладно, — говорит, — раз это укрепляет боевой дух, я не против». Ну, приступает к исполнению обязанностей, полгода торчит на заставе, больше не может, зовет сержанта и говорит: «Веди верблюда!» Сержант пожимает плечами, приводит верблюда к капитану на квартиру. Капитан подставляет табурет, забирается, скидает штаны и впендюривает верблюду. Кончает, слезает с табурета. Застегивается, спрашивает сержанта: «Солдаты тоже так делают?» Сержант смотрит в пол. Не знает, что сказать. Потом отвечает: «Вообще-то, сэр, они обычно ездят на верблюде в город, женщин снимать».
— Ух ты ж блин! — Юзеф хохотал, колотя по рулю. — Я сначала боялся… ну, думал, против арабов чего. Трахаются с верблюдами, в таком духе. Отличный анекдот — просто отличный. Пока любимый из всех. Надо будет Нур рассказать.
Юзеф подъехал к большой больнице за высокой оградой. Затормозил у ворот.
— Ворота — моя проблема, не ваша.
Поздоровался с охранником, покивал, как обычно, на Алана, несколько раз произнес «Амрика», и в конце концов охранник махнул рукой.
Припарковались, зашли в корпус, и вскоре Алан уже сидел в приемной цвета авокадо. Журналы — американские пополам с саудовскими. Вошла медсестра — одна; померила ему пульс и все остальное. Ушла, пообещала, что скоро придет врач.
Алан смотрел в пол, раздумывая, как объяснить свое решение прооперировать шишку ножом для стейка. Ну а зачем врать? Ее как будто дикий зверь погрыз.
На полу сгустилась тень; Алан поднял голову и увидел невысокую женщину в белом халате.
— Мистер Клей?
— Да.
— Доктор Хакем.
Она протянула руку. Он пожал.
В докторе Хакем от силы футов пять росту. Хиджаб тугой, волосы спрятаны, лишь одна прядка беспечно струится по щеке. Глазищи — почти на все лицо, в приемной от них тесно. Путеводитель опять обманул. Недвусмысленно утверждал, что, хотя в Королевстве среди врачей много женщин, они носят абайи и редко, а то и никогда не лечат мужчин. Только в крайних случаях, если под угрозой жизнь пациента, а мужчин-врачей поблизости нет. Возможно, это означает, что Алан при смерти.
— У вас какая-то шишка на спине?
— Вообще-то на шее. Я не знаю, может…
Не успел он договорить, она уже придвинулась, зашла сзади, пощупала рану. Самообладание Алана кинулось с обрыва.
— Ой-ёй, — сказала она. — Вы что-то с ней делали?
Акцент не совсем саудовский. Еще полдюжины других, от французского до русского.
Алан решил не врать:
— Слегка обследовал.
— Чем?
— Ножом.
— Хотели покончить с собой?
Алан рассмеялся. Не исключено, что она издевается.
— Нет, — сказал он.
— Принимаете какие-нибудь лекарства? Прозак или…
— У меня нет депрессии. Мне просто было любопытно. Хотел проверить…
— Зазубренный нож?
— Ну да.
— Вы его стерилизовали?
— Пытался.
— Хм. У вас небольшое воспаление.
Отошла, заглянула ему в глаза. Лицо как сердечко, маленький подбородок, губы крупные, розовые. Алану неловко было смотреть. Он слишком многого от нее хотел.
— Скорее всего, просто липома.
— И это не ужас-ужас?
Он глянул на именную бирку. Д-р Захра Хакем.
— Нет, просто нарост. Как киста.
— И она…
— Доброкачественная.
— Вы уверены?
Глядя на ее руки, маленькие, с короткими обкусанными ногтями, он спросил, близко ли к спинному мозгу расположена эта липома, не в ней ли причина его неуклюжести, медлительности, упадка сил, всех прочих его недугов и слабостей.
— Нет. Не вижу никакой связи.
— Я просто хочу знать точно. Это бы кое-что объяснило.
Он перечислил свои недомогания, россыпью вывалил свои тревоги.
— И вы считаете, что во всем виновата шишка на шее?
Она глядела на него пристально, участливо улыбалась.
— Такого не может быть?
— Очень вряд ли.
— Пусть бы мне кто-нибудь сказал, что со мной все в порядке.
— С вами все в порядке.
— Но вы же ее не резали.
— Не резала, но я и так знаю, что это.
Потакая его страхам, она снова осмотрела шишку — потыкала, ощупала, прикинула размер.
— Липома, вариантов нет.
— Ну ладно, — сказал он.
Она обошла его снова, села. Взглянула в упор — глаза распахнуты, внимательны.
— Сильно беспокоились, да?
Он откашлялся. Что-то вдруг застряло в горле.
— Я вообще много беспокоюсь, — сказал он.
Она встала, сделала пометки в карте.
Алана внезапно осенило — мысль прежде не всплывала, но давно шныряла в глубинах. Если эта шишка — рак, можно больше ни о чем не беспокоиться. Банкротство — не беда. Учеба Кит — не беда. Наверняка по смерти отца ей скостят плату за обучение.
Д-р Хакем что-то вынула из ящика, опять встала у Алана за спиной. Он глубоко вдохнул. Рассчитывал на воздушный, солнечный аромат, но нет — она пахла иначе. Непонятно чем. На ум пришли деревья, земля. Густой мускус. Леса после дождя, вздох диких цветов.