— Неужели? А я помню, как он волочился за ней, выпрашивая выйти за него, — насмешливо усомнился Кир.

— Зачем? Он же в это время судился с Андреем за опекунство надо мной?

— Кажется вопросов стало еще больше, да, малышка?

— Да… Я одно время подозревала ее, хотела узнать, как заказать эксгумацию тела. Но ей невыгодна была его смерть…

— Эксгумацию? Ты серьезно? А ведь в этом есть смысл…

— Какой?

— Я подумаю и поделюсь с тобой мыслями. Будь там осторожна.

— Буду.

Я улыбалась. Все же снять с себя даже частично груз тайн и проблем невыносимо легко. Ведь у меня после папы по сути никого не осталось, а Кир, даже если потеряет Сергея, у него останется баба Галя. Она примет его, ведь он сын ее единственной дочери.

Баба Галя! Ведь она может мне помочь. Она не ищет связи с семьей, не привечает Кира и откровенно ненавидит Сергея. Значит, сможет помочь мне добиться справедливости. Нужно только обдумать как.

Я спустилась вниз, где пообедала в одиночестве, Андрей с Котом закончили раньше. А затем пошла в библиотеку, чтобы выбрать себе роман на вечер, а лучше наткнуться на семейный фотоальбом и посмотреть на жизнь счастливой, до определенного момента, семьи.

Но остановилась я напротив двери в трофейную. Она до сих пор леденила мне кровь и сковывала первобытным ужасом. Но ведь я решила быть храброй, победить свои страхи? Почему бы не начать с ужасной красной комнаты с мертвыми головами животных?

Я толкнула дверь и только на секунду замешкалась на пороге, но пока не потеряла решимость, скользнула внутрь и закрыла дверь, отрезая пути к отступлению.

В трофейной никого не оказалось. Я дошла до дивана, сдерживая дыхание, и только тогда попробовала втянуть носом воздух, зная, что даже если упаду в обморок, то не на пол.

Вздох получился жадным, и я напрасно обрадовалась, что не чувствую запахов гниения, но как только отдышалась, они полезли в ноздри, парализуя мой разум от страха. Как слепая, я трюкнулась на диван, задыхаясь от панической атаки.

Что я читала про них?

Перед глазами темнело, грудь сдавило, ноги стали ватными от слабости.

Поможет любой пакет. Я оглянулась, но ничего похожего на пакет не нашла. Можно еще сложить ладони чашечкой и плотно прижать их к носу и рту. Ущипнуть себя. Что-то посчитать — сколько деревьев на улице, пуговиц на пиджаке, книг на полке.

Щипок не помог. Воздуха и так не хватало, я не могла себя заставить поднести руки к носу и рту, чтобы окончательно перекрыть доступ кислорода.

Захлёбываясь в панике и рвущих в разные стороны ощущений, я метнулась к книжным полкам и лихорадочно стала пересчитывать книги: одна, две, пять, десять, двенадцать…

В этот момент книга соскользнула с моих пальцев и углубилась в ряду на полке, словно провалилась в пазуху.

Рядом зашуршали панели, отъезжая назад, образуя черный проём в стене. Я схватилась за горло от смердящей волны воздуха из подвала и провалилась в темноту.

О моей страшной находке никто не узнал…

Я плохо запомнила, как закрыла страшный провал в стене, как уползла из трофейной, но приступ смелости обошелся мне трехдневным постельным режимом.

В этот период заботливость Андрея обострилась, домашний врач махнул на меня рукой, списывая слабость на хроническое переутомление, авитаминоз и расстроенные нервы. Кот стал несколько отдаляться, хотя возможно здесь я сама оказалась причиной, когда по собственному желанию прерывала с ним разговор, чтобы ответить на звонок Кира, или самой позвонить ему и сказать что-то важное, что вспомнила только что. Коту мое сближение с братом явно не нравилось.

Но у меня не было выбора. Я потом разберусь с настроением своего парня, когда решу назревшие проблемы.

— Кир, я не могу снова обратиться к этому нотариусу.

— Почему?

Я раздраженно вздохнула. Как же он не понимает?

— Потому что он знает и Сергея и Андрея. А я не знаю на чьей он стороне. Мне нужно узнать, как изменить условия завещания, но чтобы о моих планах никто не узнал. Понимаешь?

— Это хорошее решение, Вита. Посмотрю, что смогу сделать, не привлекая внимание.

— Спасибо, Кир.

Я совершенно точно поняла, что моя жизнь целиком и полностью зависят от того, на кого я подписала доверенность управления своим состоянием и с кем проживаю. Теперь желание отцов связать меня с их сыновьями уже не удивляло. Больше пугало, что желающих заполучить меня — две стороны. Именно это разрывало и угнетало, делая жизнь невыносимой.

Пока Сергей управлял моими активами, доставшимися от отца, я не хотела жить с ним, еще живо помнила угрозу Мари замуровать меня в психушку. Сергею невыгодно уничтожать меня, но вот изолировать — вполне.

Теперь Андрей. Ему я не доверяла на каком-то подсознательном уровне. Он совершенно точно хотел получить мое состояние, только действовал тоньше: пытался ухаживать за мной, заручиться доверием. Может мои отношения с Котом делали его долгосрочные перспективы более надежными?

Если мы поженимся с Котом, то состояние автоматически станет его. Даже с моей смертью…

Я зажала рот, чтобы удержать рыдания.

Господи, папа, ты хотел защитить меня, обеспечить надежным будущим и верным защитником, а вместо этого обрек на постоянны страх за свою жизнь, за предательство от близкого человека.

Как найти того, кому можно довериться?

Только теперь я осознала, что последние несколько лет кроме Синельниковых и Бражниковых ко мне никто не приближался. Меня качественно огородили со всех сторон. У меня не было возможности сблизиться с кем-то другим и полюбить.

Либо Кот, либо Кир.

Либо Андрей, либо Сергей.

И это по истине пугало.

— Кир!

— Малыш? Мы только-только закончили разговор по телефону. Что случилось за эти десять минут?

— Про эксгумацию. Помнишь ты говорил, что подумаешь?

Его длинная пауза напрягла.

— Я узнал. Это сложно. Фактически, должны открыть уголовное дело по факту смерти, чтобы в качестве доказательства провести эксгумацию. Это только для неопровержимого доказательства вины. Как понимаешь, обвинения ты выдвинуть против мачехи не сможешь.

— Не смогу…

— Поэтому вскрытие проводить не будут.

— Кир, даже если я родственник? Даже если я так хочу?

— А основание?

— Хорошо. Я придумаю основание.

В тот вечер я извинилась перед Котом и разорвала наши отношения.

— Кость, я хочу, чтобы ты правильно меня понял. Я не хочу чувствовать давление ни с одной стороны. Ни от вас, ни от них.