Когда она повторила всю процедуру еще раз, он зарычал:

— Боже мой, что ты делаешь, женщина?

— Истязаю себя, — сказала она, выдавливая гель на губку и намыливая ему плечи.

— И не только себя! Если хочешь сказать мне что-то важное, лучше скажи сейчас, пока я еще в состоянии соображать.

— Я нашла людей, которые приберут в Хедли-Чейз. Мы поживем там неделю начиная с субботы.

— Что значит «поживете»? — Он чуть-чуть повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Успокойся. Речь идет о моей семье. — Она продолжала мыть ему спину, опускаясь все ниже, к углублению между двумя его восхитительно подтянутыми ягодицами.

— Нет… — начал было он, но вынужден был замолчать. У него перехватило дыхание, когда ее ласковые пальцы спустились ниже.

— Каникулы в Корнуолле накрылись медным тазом, так что я предложила им провести неделю за городом в обмен на небольшую помощь в уборке.

— Я не могу просить твоих родных убирать мой лом, — сказал он.

— Ты не можешь — зато я могу, — ответила она, приседая вниз и обрабатывая мочалкой его колени и совершенно потрясающие икры. — Пэтси тоже вызвалась помогать.

— Пэтси?

— Я встретила ее на улице. Она велела для начала спросить разрешения у тебя.

— Все соседи будут знать мельчайшие подробности, не пройдет и часа с момента ее возвращения.

— Речь идет всего лишь о старом доме, — напомнила она ему. — Куча скучных портретов, парочка кроватей под балдахинами и старая-престарая кухня. Теперь можешь повернуться.

Он повернулся, и у нее на мгновение перехватило дыхание. Может быть, он и не спал всю неделю, но одна часть его тела пришла в полную боевую готовность.

Словно в замедленной съемке, она вымыла ему пальцы ног, лодыжки, внутренние стороны бедер. Потом встала и намылила ему грудь и живот.

Он потянулся было к ней, но она запротестовала:

— Не трогай…

К тому времени, как она добралась до той части тела, что никак не хотела успокаиваться, у него задрожали ноги. Глухо застонав, он отклонился назад и ухватился руками за полотенцесушитель. Он закрыл глаза. Она взяла его мужское достоинство в ладони и поглаживала до тех пор, пока он со вздохом облегчения не разрядился ей в руку. После этого она выключила воду, обняла его за шею и очень нежно поцеловала.

— А теперь иди спать.

Ошеломленный, едва способный говорить, он взял с полочки полотенце, накинул на нее и притянул к себе. Она была теплая и мокрая.

— Останься со мной, — попросил он.

— Так вот чем должны заниматься музы? — спросила она, пытливо глядя на него и слегка хмурясь. — Быть готовой к тому, чтобы ты, проснувшись, рисовал ее во всех позах — довольной, насытившейся, удовлетворившей все желания?

— Я оставил записку, — ответил он. — Я оставил рисунок…

— Почему?

— Ты спала. Если бы я забрал его, это выглядело бы так, словно я краду у тебя что-то совсем личное, интимное.

— Ох. — Она прислонилась лбом к его груди так, чтобы он не мог видеть ее глаз. Не мог видеть, о чем она думает. — Если хочешь, Дарий, возьми его. Он твой.

Он отступил на шаг и приподнял пальцами ее подбородок, читая по ее лицу так же легко, как большинство людей читает заголовки газет.

— Ты решила, что рисунок — прощальный поцелуй? — спросил он. — Рисунок Дария Хедли в обмен на горячий секс?

— Нет! Наверно… — Она опустила плечи. — Я тебя совсем не знаю, Дарий.

— Точно, не знаешь, — ответил он, беря из стопки еще одно полотенце и оборачивая его вокруг пояса. — Если бы я когда-нибудь мог поступить так подло, я бы обязательно подписался и поставил дату, чтобы рисунок чего-нибудь стоил. Чтобы его можно было продать.

— Дарий…

Он не стал ждать извинений. Она не доверяет ему — вот что главное. Дарий поднял трубку стационарного телефона, стоявшего рядом с кроватью, и нажал кнопку быстрого набора.

— Рамзи? Говорит Дарий Хедли. — Он не стал терять время на приветствия. — Мой агент организовал уборку дома. Пожалуйста, проинформируй охрану, что они будут жить в доме с… — Он посмотрел на Наташу, которая в нерешительности застыла у порога ванной комнаты, прижимая полотенце к груди.

— Сегодняшнего дня, — выпалила она на одном дыхании. — Я поеду туда сегодня, чтобы включить воду, вычистить…

— С сегодняшнего дня, — продолжил он. Он лишь вполуха слушал ворчание Рамзи: как нехорошо пускать в дом целую кучу посторонних людей.

Мокрые пряди волос, прилипшие к румяным щекам, сливочные пышные плечи… ему приходилось делать над собой невероятные усилия, чтобы не подойти к ней. Не молить о прощении…

Какое-то безумие! Точно такое же безумие поразило когда-то его отца. Желание обладать женщиной, выходящее за все границы здравого смысла.

— Я понимаю все ваши доводы, Рамзи, но, откровенно говоря, — сказал Дарий, — ваше мнение меня совершенно не волнует. Я не подарил Хедли-Чейз государству только потому, что кому-то надо защитить местных жителей, а я точно знаю, что вы не будете этим заниматься. — Не дав Рамзи возразить, он нажал отбой. — Что-нибудь еще? — спросил он.

Наташа глубоко вздохнула. Он стоял перед ней с каменным лицом. Она усомнилась в честности его намерений, тем самым оскорбив его чувство собственного достоинства. Она пересекла какую-то невидимую линию, и этого уже не исправишь!

— Только одно. — Она прижала полотенце к груди. Всего мгновение назад быть обнаженной казалось ей совершенно естественным, и вдруг ей стало неловко. — Теперь я не работаю в фирме «Морган и Блэк», поэтому не могу себе позволить устроить в Хедли-Чейз торжественный прием с обедом из трех блюд. И все же в следующую субботу я собираюсь провести там «день открытых дверей», — сказала она. — Приглашу гостей на чай. Если погода будет хорошей, то устрою чай на улице, если же нет — в бальном зале.

Он по-прежнему молчал. Даже не съязвил насчет пирогов. Он словно не мог дождаться, когда она уйдет.

— И хотя я уверена, что потенциальные покупатели и представители изданий о недвижимости захотят побеседовать с тобой, в твоем приезде нет необходимости. — Опять никакого ответа. — У меня все.

Наташа собрала одежду, на негнущихся ногах спустилась по лестнице, одеваясь на ходу, по пути к двери натягивая блузку и юбку на еще влажное тело. Она вышла и шумно захлопнула за собой дверь, чтобы он услышал, что она ушла. Ушла и не вернется.

Черт, черт, черт… Как же она могла так оплошать? Как же позволила себе настолько влюбиться?

— Наташа! — Она поворачивала за угол, как вдруг чуть не столкнулась с Пэтси. — Что случилось?

— Хм, ну, я… Я просто спешу, — ответила Наташа, внезапно осознав, что к щекам и шее прилипли мокрые пряди волос, что блузка, надетая на мокрое тело, сильно помята. Сразу видно, чем она занималась. — У меня так много дел. Я… м-м-м… передала Дарию, что вы вызвались помочь нам.