— Кантор! — уже громче позвал король, видя, что даже пустая чернильница все еще представляет опасность для лица и костюма сонного кабальеро. — В котором часу тебе надо быть на репетиции?

— А сейчас сколько? — сонно промычал хозяин дома, протирая глаза измазанным в чернилах кулаком.

— Семь часов восемнадцать минут, — не удержался от иронии Шеллар. — Двенадцатый день Багровой луны, четный, пятница. Год указать?

— Ой, мать… — Полностью проснувшийся Кантор с отвращением отбросил чернильницу и попытался вытереть лицо какой-то подозрительной тряпкой. — Ваше величество, какого хрена вы тут делаете?

— Бужу тебя на работу, — с обычной убийственной серьезностью сообщил король. — Ибо опасаюсь, что ты проспишь репетицию.

— Да вы в своем уме, репетиция в десять!

— Разумеется, я пошутил. У меня к тебе дело, срочное и очень важное. Ты в состоянии говорить о серьезных вещах или тебе требуется проспаться и похмелиться?

— Что за дурь вы несете, я вчера ничего не пил.

— Извини за глупый вопрос, но все вот это, — его величество широким жестом сеятеля обвел комнату, — было сделано в трезвом состоянии?

— Ну да, а что? — недоуменно подтвердил Кантор, выбираясь из кресла и продолжая растирать по сонной физиономии остатки чернил. — Ой, ё… Вот это я вчера увлекся…

— Кантор, ты по-прежнему настаиваешь, что был трезв? — повторил упорный король.

— Да честное слово, я даже на приеме ничего не пил. Просто так получилось… Сначала у меня осветительный шар сгорел. Я взял свечку, а она, зараза, все время гасла… Потом кончились спички, пришлось добывать огонь из патронов. Потом кончилась бумага, мать ее так, хоть бы газетка где завалялась… А потом и чернила кончились… Ну говорю же, увлекся.

— Вдохновение? — чуть усмехнулся Шеллар.

— Вроде того… Так что, уже почти половина восьмого? Ладно, пойду умоюсь… Пять минут подождете?

Пока жертва вдохновения, вполголоса матерясь, смывала с лица чернила и остатки сна, его величество попытался разобрать россыпь мелких пятнышек на стене, но даже его могучий интеллект и некоторый опыт шифровальной работы потерпели сокрушительное поражение перед творением полоумного барда. Тогда он оставил бессмысленный труд и задумался о том, что даже самые бредовые события имеют разумную причину и логическое объяснение. Казалось бы, обстановка в квартире Кантора с первого взгляда наводит на мысль, что здесь всю ночь проходил фестиваль скальдов с Ледяных островов. Согласно сведениям лондрийских этнографов, барды этого достойного народа обожают подобные мероприятия. Каждые две-три луны они собираются вместе, устраивают поэтические состязания, делятся опытом и творческими планами, а попутно надираются до поросячьего визга, бьют друг другу морды, ставят на уши весь поселок или пару гектаров леса (в зависимости от места проведения) и обязательно украшают ближайшие скалы памятными надписями, кои, проспавшись, затрудняются прочесть. Все это действо торжественно называется высокоученым словом «конвент», позаимствованным у цивилизованных соседей.

Итак, на первый взгляд комната напоминает варварский поселок после фестиваля скальдов, однако любой несуразности находится логичное и связное обоснование. Погас осветительный шар, кончились спички, не нашлось бумаги — все естественно, не бежать же среди ночи по закрытым лавкам. Одно только вызывает недоумение — как товарищ Кантор собирается прочесть все, что сам вчера накорябал? И невыносимо интересно: сможет он что-то там разобрать или и в этом отношении уподобится скальду после конвента?

— Вот я и к вашим услугам, — объявил Кантор, вбегая в комнату и на ходу натягивая рубашку. — Давайте, что у вас там опять стряслось?..

— Да не стряслось, а так, небольшая интрижка наметилась… Только прежде чем я начну о деле, скажи в двух словах: что хотела от тебя Ольга?

— Я уж думал, вы и не спросите… — криво усмехнулся Кантор, завистливо посматривая на королевскую трубку.

— Я держался изо всех сил, — развел длиннющими руками его величество, — но ты же знаешь, если мне что-то интересно…

— …То никакое королевское воспитание не заставит вас вспомнить о такте и уважении к чужой личной жизни, — насмешливо закончил за него Кантор и все-таки решился: — Ваше величество, дайте закурить, а? Сил моих больше нет на праведное существование, надоело, пусть я лучше сдохну… И спички тоже, а то у меня нет…

— Держи спички и поведай мне, что же такое узнала Ольга. Вчера, когда мы возвращались с приема, ее просто-таки распирало от желания что-то тебе сказать… В двух словах: это то, о чем я думаю?

— То самое… — Мистралиец погрустнел и меланхолично принялся сыпать табак на клочок бумаги, оторванный от исписанного и смятого листа. — Я вот думаю-думаю и никак не могу понять: то ли мой папа на старости лет из ума выжил, то ли у него прорезалась какая-то особая мудрость, которой мне не дано постигнуть как непосвященному… Вот вы, ваше величество, выдающегося ума человек, можете хоть примерно объяснить: зачем он это сделал?

— Прости, а что именно он сделал?

— Он рассказал Ольге о проклятии! Все в подробностях и с комментариями!

— Твою главную тайну он тоже раскрыл?

— Нет, это уж Ольга давно сама догадалась, только проверить случая не выпадало. Словом, все одно к одному, и именно в этот вечер…

— И чем закончилось объяснение? Вы поссорились или наоборот?

— Вы хоть не прикидывайтесь наивным, ваше величество! Вы видите где-то в моей кровати Ольгу? Так чего спрашиваете? Давайте уж, выкладывайте ваше срочное дело, ради которого вы меня затемно разбудили.

— Неправда, уже рассвело, — не удержался от поправки дотошный король. — Ты действительно торопишься или не желаешь ни с кем говорить об этом? Может быть, мы бы что-нибудь придумали…

— Не сейчас. Мне еще надо самому все обдумать, и придется все-таки объясниться с Карлосом… Нет, действительно, не сейчас. Давайте ваше дело. Вы же не затем пришли, чтобы поспрашивать меня об Ольге?

— Ты прав, не затем. Дело вот какое. Возможно, ты на меня обидишься, но честное слово, все получилось экспромтом…

— Так-так, — мрачно вставил Кантор, и корявая самокрутка уехала куда-то в самый угол рта. — Ваше величество опять всунуло меня в какие-то свои политические игры, не спрашивая моего мнения и даже для приличия не сообщив мне об этом.

— Отчего же, — приободрился Шеллар, — именно это я сейчас и делаю. Сообщаю. Да ты не расстраивайся заранее, от тебя ровным счетом ничего не требуется. Просто будь осторожнее на улицах, да не свети ребят из наружного наблюдения, которые будут тебя вести.

— Нет уж, выкладывайте все подробно.

— Разумеется, ты должен знать суть дела, как же иначе. Дело вот в чем. Когда в понедельник я имел честь познакомиться с маэстро Артуро, у нас зашел разговор о тебе, и мне пришлось рассказать кое-что из твоего досье, дабы идиот знал, с кем связался. Чтобы моя разговорчивость не имела для тебя неприятных последствий, я нарочно выбирал истории, которые и без меня известны, а также потерпевших, за которых некому мстить. И в процессе подбора подходящих случаев меня посетила идея, как можно одновременно проверить на вшивость Артуро и оказать ценнейшую услугу коллеге Орландо. Поэтому я самым недостойным образом обманул своего собеседника. Я сказал, что Эльпидио Мендосу убил ты.