– О-о-о…

– По крайней мере, не было до этого дня. У меня никогда не было времени на романы – да и особого интереса тоже, честно говоря. Я был полностью погружен в бизнес.

– Но ведь твоя корпорация фактически самоуправляется теперь, когда она так успешна. Благодаря тебе, кстати.

Он помолчал, помрачнев:

– Не только мне.

– Я не понимаю… – прошептала Стар.

Проведя ладонью по лицу, Кэллам закрыл глаза, но тут же распахнул их, когда она потянулась к нему, желая успокоить. Пустота, отразившаяся в его взгляде, отозвалась болью в ее сердце.

– Я взял на себя обязанности своего старшего брата Арчи, когда он… погиб.

– Мне очень жаль. Сколько тебе было лет?

– Девятнадцать.

– Черт побери! Наверное, тебе пришлось нелегко…

Кэллам кивнул. Застарелая боль исказила его черты.

– Это была моя вина, – прошептал он.

Девушка настороженно подобралась:

– Что ты имеешь в виду?

– Я отрывался с друзьями. Мы пили, шумели, задирались. Нас задержали за нарушение общественного порядка и посадили в обезьянник, чтобы хорошенько проучить. – Его губы дернулись. – Я позвонил Арчи, как делал всегда в подобных ситуациях. Брат… погиб в автокатастрофе по дороге в участок.

От неприкрытой боли, которая сейчас читалась на лице Кэллама, у Стар сжалось сердце. Она ласково погладила его по щеке:

– Такие вещи иногда случаются. Ты не можешь все контролировать. – В одно мгновение Стар поняла, что на самом деле скрывалось в его одержимости своей работой, в стремлении преуспеть во всем. – Ты считаешь себя виноватым…

Только когда его глаза расширились, а губы приоткрылись, она осознала, что сказала это вслух, и отвесила себе мысленную затрещину за такую толстокожесть.

– Прости, пожалуйста, я не хотела…

– Не извиняйся. Ты права. – Кэллам покачал головой. – Арчи был лучшим директором корпорации «Картрайт» за все время ее существования, и я провел половину жизни, пытаясь загладить свою вину и сделать нашу компанию лучшей.

– А другие родственники у тебя есть?

– Мой младший брат Райс справился со своим горем, фактически убежав из дома, а родители сейчас обосновались в Лондоне.

– И ты их совсем не видишь?

– Папа по-прежнему активно занимается бизнесом за границей, но мы не очень близки.

– А маму? Райса?

– Мама винит меня в смерти Арчи. Мы не разговаривали с того самого дня. Райс иногда звонит.

Стар хотела узнать, что сделало Кэллама таким правильным и безупречным? Что ж, теперь ответы у нее есть. Жаль только, что вместе с этим открылась застарелая душевная рана, которую Стар не надеялась залечить.

Если только ей удастся отвлечь его…

– А мои родители давно умерли, но мы тоже не были особенно близки. Они были довольно странные. Актеры. Жили только для того, чтобы реализовывать каждый свой безумный каприз, постоянно ездили на прослушивания и таскали меня за собой по всей стране.

– И тебе это не нравилось?

– Ну конечно! Все, чего мне когда-либо хотелось, – это иметь свой дом, свое место, где у меня будут настоящие друзья. Знать, что я каждый вечер буду возвращаться в свою комнату, где смогу расслабиться, не боясь обнаружить там собранный чемодан.

– Так вот почему ты так любишь этот коттедж?

Девушка кивнула:

– Я думала, что наконец-то обрела свой дом в Сиднее, со своим… бывшим приятелем. Я работала до изнеможения, платила по счетам, поверила, что он создаст новую танцевальную студию для нас обоих. А он все разрушил… – Крепкое ругательство Кэллама заставило ее улыбнуться: – Да, он тоже любил так выражаться. Я, как дура, верила каждому слову, которое слетало с его лживого языка. Он говорил, что любит меня и сделает настоящей звездой. Что, если я буду платить ренту, он начнет откладывать свои деньги, чтобы через несколько лет открыть студию…

– И?…

Кэллам мягко прикоснулся к ее руке.

– И он меня обманул. Угрожал, что сделает все, только бы лишить меня работы, если я от него уйду, а когда я это сделала и попросила его вернуть половину той суммы, которую платила за квартиру, оказалось, что Сержио бывает верен слову.

– Но ведь это были твои деньги…

– Технически – да, мы фактически сожительствовали, поэтому половина суммы должна была быть моей. Но мне совершенно не хотелось таскаться по судам, а Сержио именно этого и добивался. Он сохранил все сбережения. У меня ничего не осталось. Оно того не стоило.

– Этот мерзавец воспользовался тобой! Просто позволь…

– Нет. – Стар подняла руку, желая оставить прошлое позади раз и навсегда. – Я уехала из Сиднея именно для того, чтобы забыть об этой истории. Мир танца очень тесный. Сержио знает владельцев всех крупных студий. Я не могу рисковать своей карьерой из-за какого-то ублюдка, как бы сильно ни хотелось ему досадить.

– Но ведь есть что-то, что можно сделать? Ты обращалась к адвокату? Или…

– Нет, стоп! Ты опять ведешь себя как босс.

– Привычка. Извини.

Стар обожала мужчин, которые умели признавать свою неправоту. Если говорить еще точнее, она обожала именно мужчину. Сильного, властного и правильного.

– Сидней остался в прошлом. Когда я начала работать с тобой и переехала в коттедж, то впервые за долгое время снова почувствовала себя в безопасности.

– Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь…

Стар одарила его выразительным взглядом:

– Дело не в коттедже. Дело в тебе. Это ты заставляешь меня чувствовать себя защищенной. Не работа, не коттедж. Ты.

Она придвинулась к Кэлламу и взяла его руки в свои. Стар была готова поспорить, что ее последующие слова окончательно ввергнут его в шоковое состояние.

– Только приехав в Мельбурн, я поняла, что никогда не любила Сержио. Да, я обожала наш образ жизни – мы знали одних и тех же людей, вращались в одном круге, жили вместе. Я думала, что всегда мечтала именно об этом. Пока не встретила тебя…

Он резким движением прижал Стар к себе, прильнув к ее губам в нежном и мягком поцелуе.

– Я влюбился в тебя, – выдал он, оторвавшись от ее рта.

– Тут мы с тобой солидарны.

Ее лукавая ухмылка точно отражала выражение его лица, когда оба они удивленно уставились друг на друга. Стар почувствовала, что ее сердце расширяется, не в силах вместить столько чувств одновременно.

– И что мы будем делать теперь?

Мужчина нежно провел по ее полной нижней губе большим пальцем.

– Как думаешь, справишься с бурным и долгим романом?