– Н-да… – протянул Щеглов. Теперь ехать в Бельцы не имело смысла. Вот ведь что получилось из-за упрямства Данилы Михайловича! Ещё вчера нужно было вслед за Черкасским выехать, а губернатор упёрся и не отпустил Щеглова.

– Что ты скажешь князю Алексею? Что соскучился по его прекрасным глазам? – иронизировал вчера Ромодановский. – Только расстались, а тут опять ты?

Щеглов тогда не нашёлся что возразить, и его начальник предложил:

– Ты загляни завтра в земельную управу, возьми там какую-нибудь бумажку (мол, забыли, ваша светлость) и отвези. Вот тогда и лица не потеряешь, и преступников не вспугнешь.

Пришлось Щеглову подчиниться, в итоге утром он потерял в управе не менее двух часов и прибыл на место к шапочному разбору. Что же теперь делать? Пока он раздумывал, ямщик стал бочком продвигаться к двери.

– Куда?! – рявкнул поручик. – Я тебе ещё не все вопросы задал!

– Да я что? – жалобно заныл Митрий, – Я рассказал лишь то, что от господ офицеров слышал. Вы лучше их самих спросите! Вон они как раз сюда подъезжают!

Щеглов глянул в окно и увидел вороную тройку. В санях, нахохлившись, как две большие совы, сидели офицеры в одинаковых серых шинелях. Сани подкатили к крыльцу, и через мгновение вновь приехавшие вошли в избу.

– Смотритель, водки давай, – крикнул незнакомый Щеглову драгун, а Пётр Иваницкий молча прошёл к окну и сел на лавку.

Смотритель кинулся выполнять приказание, а драгун вернулся к своему молодому товарищу и сел рядом.

– Да брось ты кукситься, Петя, – попросил он, – а то и я сейчас завою.

Щеглов понял, что пора вмешаться, он подошёл к офицерам и представился:

– Господа, я личный помощник генерал-губернатора Щеглов. Послан его высокопревосходительством к князю Черкасскому. Я так понимаю, что опоздал, и бедняги уже нет в живых?

Иваницкий стал белым как мел и уставился на поручика полными ужаса глазами, но второй офицер не растерялся:

– Будем знакомы, ротмистр Рябинин! – представился он, а потом добавил: – Я был секундантом на дуэли между моим другом Петром Иваницким и князем Черкасским. Его светлость жив. Мать-игуменья сама вынула из его тела пули. Конечно, это оказалось нелегко, но всё обошлось. Князя уже увезли в его имение Ратманово. И не вздумайте упрекать моего товарища в этом несчастье. Он ранил князя в руку. Ранение – легче не бывает, а Черкасский вообще стрелял вверх, давая понять, что больше не считает себя оскорблённым.

– Так что же тогда случилось? Почему его светлость так тяжело ранен? – не понял Щеглов.

– Потому что ему стреляли в спину, но это были не мы! – огрызнулся Рябинин.

– А кто же?

Ротмистр пожал плечами и неохотно признал:

– Мы не знаем. Стрелялись с двадцати пяти шагов, позиции разметили на дороге у мельницы. Было ещё темно. Мы зажгли масляный факел, он кое-как освещал дорожку, а всё остальное скрывалось во тьме. Черкасского ранили в тот момент, когда он сам стрелял в воздух. Преступник затаился на крыше мельницы. Мы с другом видели там силуэт, явно мужской.

– Человек показался нам высоким, – добавил Иваницкий.

– Так почему же вы не задержали его? – поинтересовался Щеглов. Говоря откровенно, он не верил драгунам: весь их рассказ был шит белыми нитками.

– Пистолеты уже оказались разряжены, стрелять было не из чего, а пока мы добежали до мельницы, преступник спрыгнул с крыши на другую сторону и исчез в лесу, – объяснил Рябинин и, заметив скептическую мину на лице поручика, разозлился: – Не верите? Можете осведомиться у монахинь – узнать, сколько пуль они вынули. А ещё лучше поезжайте на мельницу. Она тут рядом. Осмотрите всё сами. Наверняка следы ещё не замело.

Подоспевший смотритель поднёс каждому из драгун по полстакана водки и тут же вернулся с солёными огурцами.

– Ещё чего-нибудь не желаете? – осведомился он.

– Нет, – отозвался Иваницкий, бросил на тарелку с огурцами монету и поторопил друга: – Поехали, время не ждёт.

«Небось за вещами – и даст дёру, – расценил их прыть Щеглов. – Дуэли запрещены, и этот красавчик не станет искушать судьбу, дожидаясь, пока я доложу о его проступке генерал-губернатору».

Впрочем, поручик уже узнал всё, что хотел, теперь оставалось лишь проверить рассказ ротмистра. Придётся ехать на мельницу. Щеглов обратился к ямщику, скромно притулившемуся на лавочке у дверей:

– Митрий, собирайся. Поедешь в моих санях. Покажешь, где тут у вас мельница.

Сани Щеглова свернули с широкой дороги на боковую. Следы от полозьев, хоть и присыпанные порошей, явно проступали на мягком, как вата, снегу.

– Вон, барин, мельница уже видна, – подсказал Митрий.

Сани быстро пролетели оставшийся отрезок пути. Щеглов осмотрелся. Снег, присыпавший кровавые пятна на месте ранения, стал розовым, а на обочине дороги торчал обгоревший до самого кончика масляный факел. Поручик прошёл к мельнице. Залезть на её крышу здесь не представляло никакого труда: к постройке примыкал сарай, с него взрослый мужчина легко мог вскарабкаться на самый верх. Рядом с сараем стоял забор, он вполне мог заменить лестницу.

Поручик подошёл к забору, с него влез на крышу сарая, а оттуда на крышу мельницы. Как и у всех хозяйственных построек в Бельцах, мельничная кровля оказалась железной.

Снег на крыше выглядел нетронутым. Подойдя к печной трубе, Щеглов осмотрелся и, как на ладони, увидел размеченные позиции дуэлянтов. Место, куда упал раненый, было затоптано. Ну, это понятно – Черкасского пришлось нести. Розовое от крови углубление в снегу находилось отсюда на расстоянии не более двадцати шагов. Даже очень плохой стрелок не смог бы промахнуться, стреляя в такую крупную мишень, как спина князя.

Щеглов прикинул, как ночью стояли участники дуэли, и понял, что преступник не мог спуститься тем же путем, каким пришёл, ведь он попал бы в руки секундантов, чья позиция располагалась как раз напротив забора. Злоумышленнику оставался лишь один путь – спрыгнуть на задний двор.

Поручик подошёл к краю крыши и глянул вниз. Не слишком высоко! На месте преступника он сначала схватился бы за край кровли, вытянулся бы на руках, а потом спрыгнул. Лес подступал прямо к речушке, бежать до него – всего ничего. Щеглов присмотрелся и увидел, что драгуны не соврали: чуть заметная цепочка присыпанных снегом следов тянулась через мельничную плотину и исчезала в лесу.

Спустившись тем же путём, каким и пришёл, Щеглов обогнул мельницу и начал осмотр. На белёной стене чётко выделялись две чёрные борозды. Это смахивало на следы ваксы. Черкасский прикинул высоту. Выходило, что человек приличного роста – гораздо выше его самого – повиснув на руках, держался за край крыши и упирался носками сапог в стену, а потом спрыгнул.

Вдруг где-то сбоку мелькнул золотистый блик. Что-то отражало солнце. Щеглов нагнулся, разгреб снег и не поверил собственным глазам: глубоко вдавленные в землю, перед ним лежали часы. Поручик захотел их поднять, но золотая луковица была так плотно втоптана в снег, что пришлось доставать нож. Скорее всего, часы выпали из кармана злоумышленника.