Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Цепочку запустил Гриша. Он боялся больше всех, потому что только сейчас понял, что, бросив камень в дикого зверя, оказался бы первой жертвой. Он поднялся и что было сил побежал в противоположное от медведицы место – в темную гущу леса. Его паника захлестнула остальных: за Гришей автоматически следом метнулась Ева, за ней и Настя, так что Мише и Максиму ничего не оставалось, как бежать следом. Ноги сами несли их против воли и здравого смысла. В голове стучали две мысли: бежать как можно быстрее и как можно дальше и держаться вместе.
Налобные фонарики освещали путь, но на дорогу никто не смотрел. Бежали быстро, сквозь ветки, которые хлестали по волосам, щекам, попадая в глаза, царапая шею. Кто-то кричал или пищал от ужаса, даже показалось, что чаще всего звучал крик Гриши, а не девушек. Кричали все, и никто не узнавал своего голоса и не контролировал его. Зато бежали все кучкой. Страх их настолько объединил, что они просто неслись в одну сторону, сметая все на своем пути. Один раз Настя упала, но быстро встала и догнала остальных. Бежали долго. Никто не понимал, следует ли за ними медведица.
Она не бежала. Все, что нужно, она узнала, поэтому не тратила время на бессмысленную погоню, ей нужно было продолжать свои поиски.
Глава 39
С бега постепенно перешли на шаг. Силы закончились, тело болело и от тяжелой физической нагрузки за весь день. Дошли до скального массива. Команда спряталась в выемке и затихла на время. Два небольших деревца с широкими ветками создавали подобие защиты. Никто их не преследовал, но ужас от того, что вот-вот справа или слева кто-нибудь нападет, не отпускал.
Убежав от медведицы, команда не избавилась от паники. Пожалуй, в группе всегда острее проявляются эмоции. Когда страшно одному, другие тоже начинают бояться. Пока сидели ночью у скалы, вжавшись в один огромный комок, ужас испытывали все. Ребята словили страх смерти перед лицом медведицы. Каждый думал о том, что это может быть все, последний день жизни. Это их сильно встряхнуло.
Плакали, кричали, сходили с ума до рассвета, крепко обнявшись друг с другом. Сна не было. Ева, Максим и Гриша не смотрели по сторонам. Лишь Настя и Миша смогли набраться смелости, чтобы следить за обстановкой.
Максим оказался беспомощным, сам от себя не ожидая такого. Он поддался страху, словно вот-вот жизнь его покинет и смерть наступит самым жестоким образом.
Настя, к удивлению, не подчинилась общей панике и смогла держать себя в руках. Скорее всего, осознание страха не дошло до ее ума, так что она просто жила тем, что есть. Настя, как она потом сформулировала, оцепенела. Перестала что-либо понимать, анализировать. Ева не давала себе сдерживаться, кричала, будто крик помогал не взорваться от ужаса. Гриша кричал, как Ева. Ему никогда не было так страшно.
Миша чудом сохранил рассудок. Он был спокоен, потому что уже встречал опасности на пути. Он всю ночь говорил ребятам, как мантру, что не надо бояться, что все хорошо, что здесь никого нет, никто за ними не гнался, что надо расслабиться, поспать, а он подежурит. Его слова успокаивали, но не так сильно. В итоге самыми стойкими оказались Миша и Настя, остальные ребята же периодически вскрикивали.
Ночь выдалась очень тяжелой. Казалось, можно сойти с ума. Засыпать мешал холод, так что каждую минуту ночи громко отбивали испуганные не на шутку сердца. То там, то здесь трещали ветки. Слышалось будто чье-то дыхание. Всем вспоминались жуткие истории, виделись чудища, духи, зло. Каждая минута длилась как вечность. Вечность в предчувствии смерти.
Глава 40
Наступил рассвет. Тьма стала угасать, и в ней появлялись знакомые очертания деревьев, кустов. Сразу полегчало. Быстро посветлело. Открылся вид на мирные скалы, покрытые мягким мхом, стройные деревья потягивались, как на зарядке, ветками вверх, чуть шелестя зелеными листьями. Ни зверя, ни опасности, лишь первозданная красота леса. Страх исчез. Нет ничего лучше солнца, думала Настя.
– Мы выжили! – сказала Ева.
Утром команда услышала писк под собой. Под ними оказалась дыра между камней, а в ней – яма, в которой кто-то копошился и издавал хриплые звуки. Миша просунул руки внутрь – он уже ничего не боялся. Там лежал медвежонок. Достали его, он оказался живым, но тяжелым, обмякшим, почти неподвижным. Весь он был небольшой, но плотного телосложения, разве что не двигал лапами, но грудь вздымалась в такт дыханию. Круглая ушастая голова была маленькой, а глаза смотрели темными любопытными пуговками на людей. Он весь дрожал, а шерстка стояла дыбом.
У запасливого Максима оказался рюкзак. Когда побежали, он его по привычке за ведь день накинул на себя и даже не чувствовал тяжести, пока адреналин нес его вперед. С собой у Максима оказалось немного продуктов. Дали медвежонку воды из бутылки, он ее жадно глотал, смешно обливаясь каплями, которые стекали и на мордочку, и на шерстку. Затем, когда его поставили на землю, он сам встал, размялся: наверное, неудобно лежал в этой ямке, все его тело затекло. Придя в себя, он, как каждый ребенок, сразу начал звать мать. Медвежонок охрип на время, пока был беспомощен, но после воды его голос зазвучал очень звонко. Ребята не успели опомниться, как поняли, что снова пора бежать, потому что, обнаружив людей с медвежонком, медведица их ни за что не пощадит.
Они решили как можно скорее выбраться из леса. Шли очень быстро, но без дикого страха, потому что понимали, что мать-медведица скоро наконец найдет того, кого искала. Обнаружив медвежонка, она не будет гнаться за людьми. Но лучше держаться от них подальше.
Важно было выйти за пределы леса. Здесь из-за веток на слишком небольшом расстоянии всегда может кто-то появиться, на открытой же местности можно увидеть издалека зверя, чтобы успеть принять правильное решение.
– Надо дойти до реки, так мы оторвемся окончательно. Хотя, уверен, нас и не преследуют, – сказал Миша.
– Я больше не могу бежать, – проговорила Ева.
– Значит, просто быстро идем. Мы все равно отдаляемся и скоро будем в лагере, где точно безопасно.
Ева шла, ее наращенные ресницы частично отпали, представляя собой ужасную картину: как у куклы, повидавшей многое. На лице краснело несколько царапин. Девушка очень устала и пострадала больше всех из-за того, что надела не ту
