– Знаю, – тихо проговорил Сашка.

– Знаю, – передразнил отец, – что ты знаешь? Мелкий еще.

– Знаю, как бывает, когда встретишь Ее.

Дрон глядел на отца в упор. Тот поставил чашку и тоже смотрел на него, слегка наклонив голову. Все-таки он был очень красив и элегантен, несмотря на возраст. Возможно, Сашка тоже когда-нибудь таким будет, когда ему будет глубоко за сорок. А пока его удел – тощая шея да торчащие уши…

– Ну рассказывай, – спокойно проговорил отец и скрестил руки на груди, приготовляясь слушать.

– Она очень красивая, – сказал Дрон.

– Прямо очень?

– Офигенски. Как модель.

– Брюнетка? – оживился отец. У его Лизы были длинные черные волосы.

– Блондинка.

– Ну супер, – отец одобрительно кивнул. – А фигурка?

– Вообще улет.

– Так тебе можно позавидовать, сынок! – Отец улыбался, тон у него был ехидный, но Сашка видел, что он серьезно воспринимает их разговор.

– Пока что завидовать нечему, – честно признался Сашка.

– Как это? – отец удивленно вскинул брови. – Она тебя любит?

– Нет.

– Но ты ей нравишься?

– Мне кажется, совсем не нравлюсь.

– Это почему? – отец перестал улыбаться, лицо его сделалось озабоченным. – Чего ей надо? Бабла?

– Нет.

– Тогда чем ты ей не угодил? Ей сколько? 16? 17?

Сашка потерянно молчал.

– 15? – Отец покачал головой: – Такая маленькая?

– Пап, она не маленькая. Ей 26, и у нее дочка. – Дрон выдохнул это одним махом и теперь с интересом смотрел на реакцию отца. Тот присвистнул:

– Учительница, что ли?

– Как… ты как догадался?

– Что ж я, в колледже не учился? Знаем, проходили.

– Ты че, тоже в училку влюблялся? – не поверил Дрон.

– Еще как. На третьем курсе. Она у нас химию вела. Классная такая была, грудь отличная.

– У моей тоже грудь что надо, – похвастался Сашка.

– У твоей? – насмешливо проговорил отец. – Она небось и не смотрит в твою сторону?

– Не смотрела.

– А теперь что изменилось?

– Кое-что изменилось.

Дрон вкратце пересказал отцу ситуацию с Анной. Тот слушал и хмурился все больше и больше.

– Не завидую я твоей блондинке, – наконец сказал он. – Посадить ее не посадят, но с работы точно уволят.

– Ну и пусть, – беспечно произнес Сашка, – я сам работать буду. Я уже… – он не договорил, вспомнив про долг Козюле.

– Да, сын, ты даешь, – проговорил отец. В его голосе Сашка уловил уважение. – Мать-то в курсе?

– Нет пока. Все только началось. Недавно. Можно сказать, сегодня.

– Так это ты от нее шел? – догадался отец.

Дрон кивнул. Ему было приятно, что он его совсем не осуждает и, более того, относится с пониманием к его чувствам.

– Совсем ты взрослый стал, Саня, – сказал отец и посмотрел на часы. – Пора мне ехать. До Шереметьево пилить больше часа. Только бы рейс не задержали из-за такого снегопада.

Сашка понял, что он хотел сказать, но не сказал: ты теперь мужик, тебе самому принимать решение, брать или не брать на свои плечи эту ношу. Никто тебе здесь не советчик и не помощник. Наверное, это правильно. Какая бы Анна ни была дерзкая и независимая, все равно она обычная женщина, жаждущая в глубине души опереться о надежное мужское плечо. А это значит, что если он, Дрон, будет по-настоящему сильным и уверенным в себе, то она не выдержит и сдастся. Он встал из-за стола.

– Спасибо за угощение.

– Да не за что. – Отец подозвал официанта и отдал ему деньги. Затем тоже встал. – Хочешь, подвезу до дому? У меня еще есть время.

Сашка отрицательно мотнул головой:

– Нет, не надо. Я прогуляться хочу.

– Ну смотри. Матери только позвони, а то уже ночь на дворе.

– Позвоню, – пообещал Дрон.

Он вышел на улицу, где под фонарями искрился мириадами бриллиантов тугой, голубоватый снег. Надвинул капюшон, сунул руки за пазуху и пошел, не оборачиваясь, в темноту, туда, где тихонько завывала февральская вьюга.

Анна проснулась с каким-то странным ощущением. Кажется, это было ощущение легкости, как будто с ее плеч сняли тяжелую ношу. Она сладко потянулась, привычно протянула руку к лежащему на тумбочке телефону, и в это же время раздался звонок. На экране обозначилось «Дронов Саша».

«Ну вот, – подумала Анна, – будет теперь названивать с утра пораньше! Что ему надо?»

Но она совсем не чувствовала раздражения или злости. Наоборот, настроение ее, и без того неплохое, еще больше улучшилось.

– Слушаю, – сказала она в трубку.

– Доброе утро, Анна Анатольевна!

– Здравствуй.

– Как вы спали?

– Хорошо спала.

– Я вас не разбудил?

– Нет, я уже проснулась. На работу пора.

– Анна Анатольевна, послушайте, есть одна идея.

– Какая еще идея? – Анна нахмурилась. Не хватало еще, чтобы он начал сейчас куда-нибудь ее приглашать – в кино, например, или погулять.

– Это насчет Ольги, – спокойно проговорил Дрон.

– В смысле? – не поняла Анна. – Какие тут могут быть идеи?

– Еще какие! Я всю ночь думал, почему она так написала в этой записке.

– Лучше бы ты спал ночью, – рассердилась Анна, – тоже мне, сыщик. Написала, потому что считала, что я ее враг и желаю ей зла.

– Послушайте, а вдруг она… вдруг что-то еще было, чего мы не знаем. И полиция тоже не догадывается? Ведь это странно – отравиться из-за неуда по алгебре!

– Следователь утверждает, что в подростковом возрасте это обычное дело.

Анна села в постели и задумчиво закусила губу. Дрон говорил сейчас то, о чем она неотступно думала вот уже два месяца. Ну, невероятно, чтобы Ольга так восприняла ее нежелание поставить ей оценку, что решила свести счеты с жизнью! Может, было что-то еще у нее в душе, какая-то боль или проблема – и именно это повлияло на ее решение?

– Анна Анатольевна! – позвал Сашка в трубку. – Вы тут?

– Да, я тебя слышу.

– Мы должны попытаться узнать, почему она могла так поступить.

– Саша, это глупо, – сказала Анна.

– Вовсе нет.

– Хорошо. Как ты собираешься это осуществить?

– Очень просто. Пойдем к Ольгиной подружке, Маринке Сажиной… спросим ее. Может быть, она расскажет что-то, о чем не рассказала следователям?