– У нас тут важный разговор, – отрезала Ангаль, будто была тут начальником. Директор подтвердил кивком.

– Если только не случился конец света, зайди попозже.

Катя сглотнула. Конец света – не совсем верный вариант. Скорее, массовое убийство. Но, судя по тону директора, его это мало заинтересует. Была только одна вещь, которая волновала его больше, чем апокалипсис.

Катя выдохнула. Прощайте пять тысяч рублей. Вы были отличными друзьями и ни в чем не виноваты.

– Убойка.

Директор напрягся.

– Я знаю ответы, – Катя закатила глаза, – мне их продали. И теперь меня… как бы мучает совесть.

* * *

Деньги пошли на спасение жизни. Когда директор с трудом слез со своего высокого кресла и прошел мимо Ангаль – достаточно далеко, чтобы она не рискнула напасть, – Катя поняла, что у нее получилось. По крайней мере она оттянула время.

Директор задавал один мучительный вопрос за другим. Когда? Кто? Как?

Катя ответила только на первый. Ответила, не отрывая взгляда от Ангаль. Та сидела, поджав губы, и изучала ее, поблескивая призрачным голубым светом в глазах. На остальные вопросы Катя выдавила только: не знаю, не могу сказать. Не стукач. Но если вы спуститесь на первый этаж, к подвальной лестнице, может, кого-то застанете.

Она знала, что никого директор там не найдет. Погода была хорошая, так что, если Вятский и продавал тесты, то у стены Че Гевары.

Важнее всего сейчас – увести директора подальше от Ангаль.

Его высокий лоб покрылся морщинами. Несколько секунд директор обдумывал, идти ли, и наконец кивнул. Повернулся к гостье:

– Подожди меня здесь.

Катя обернулась к Ангаль. На лице той играла блуждающая улыбка.

Черная сила почти затопила подвал. Физически этого видно не было, но присутствие ощущалось в потрескивающем воздухе, запахе гнили и чувстве отчаяния, справиться с которым становилось все сложнее.

Погружаясь в черную глухую пустоту подвала, Мариам быстро потеряла настрой. Она чувствовала страх, в голове крутилась только одна мысль: она не справится. Именно она – ничего не сможет. Какая глупость – отпрыск ведьмы-самоучки, зачатая вопреки всем правилам магии.

Она не должна была родиться такой.

Вообще не должна была рождаться.

Сколько раз она говорила себе, что создана для магии. Иначе высшие силы не даровали бы ей природное зрение. Но все это был просто самообман. Ведьма – настоящая ведьма – уже давно сняла бы с себя проклятие, стянула, как старую кожу. Мариам не могла. Ее судьба – всегда быть незаметной. И дело не только в проклятии. Дело в ее беспомощности.

«Успокойся, – она взяла себя в руки, – это черная сила. Это не твои мысли».

И сама же усмехнулась.

Да, это черная сила, но будь она проклята, если это и не ее мысли тоже.

Мариам начертила круг, проглатывая отчаяние, как горькую пилюлю. Да, она ничего не стоит. Да, ее силы несравнимы с силами даже самых слабых черных ведьм. Но все, что ей нужно сейчас, – это начертить круг. И все, что ей нужно сделать потом, – сесть в него и начать играть с костями.

Кости успокаивали: их постукивание, холод их граней. Они были проводниками Мариам с детских лет, как древние амулеты у опытных ведьм, как засушенные лапы животных или ритуальные ножи. Даже в этом она отличалась от прочих.

Круг защитил от черной силы. Стало немного проще. Мариам сложила по-турецки ноги, взяла два исцарапанных кубика, закрыла глаза и бросила.

Удар.

Она почувствовала, как колышется сила. Почувствовала черную магию, поднимающуюся над этим местом, поймала ее вихри. Теперь это было не единое пространство, а тысячи нитей, сплетенных между собой. Одни из них стерлись, потеряли цвет – старое колдовство, сохранившее след со времен, когда здесь поклонялись первобытной силе. Были и совсем новые, тонкие – случайно брошенные проклятия. Большинству из них не суждено было сбыться, и нити вели в пустоту.

Мариам подняла кости, встряхнула в руке и снова бросила.

Удар.

Нужные нити дрогнули. Они причудливо вихрились, сплетаясь в узел где-то над ее головой, и расходились в разные стороны. Одна вела наверх – самая крепкая. Было несложно догадаться, что она приведет к Ангаль. Четыре другие расходились в стороны, как лучи солнца, было даже странно, что люди находились с разных сторон от нее на одинаковом расстоянии друг от друга. Как будто они сидели в засаде, патрулировали, или – мысль скользнула и застряла комом в горле – окружали.

* * *

Их было четверо. Четыре человека в подвале, помимо Мариам. Она так сосредоточилась на магии, что не заметила очевидного: как раскрылась дверь, как они вошли и окружили ее.

Мариам вскрикнула. Кубики выпали из ее ладони, покатились, один показал двойку, два других, прислонившись друг к другу, четверки.

Четверо. Николай Владимирович, школьный врач, мальчик лет двенадцати с ореолом светлых волос над головой, пухлая рыжая девочка с рыжими пятнами на лице чуть постарше его, в кожаной косухе, которая была велика ей на пару размеров, и худощавая блондинка Зоя из параллельного 11-А класса. Обычно она подводила черным глаза, носила черные драные шорты, цепи, рюкзаки со значками любимых групп. На этот раз она была в платье, с зачесанными наверх волосами и совсем без макияжа.

Вся четверка смотрела то на Мариам, то друг на друга.

– Говорю вам, – начала Зоя, – она пытается нам помешать. Ты пытаешься нам помешать?

Мариам лихорадочно оглядывалась.

Николай Владимирович сделал шаг вперед, остальные – за ним. Отступать было некуда – они окружили.

– Схватим ее! – сказал бывший доктор.

«Убьем ее», – сказал его дикий взгляд.

* * *

– Ты победила.

Ангаль встала с кресла и медленно двинулась на Катю.

– Признаю, у меня был план и ты ему помешала. Но так даже лучше. Потому что то, что я вижу перед собой, – это связи позначительнее директорских. – Она усмехнулась. – Кто бы мог подумать: охотник сам пришел ко мне в руки.

Катя вошла в кабинет и закрыла дверь. Лучше не выпускать ведьму из клетки. Она достала нож, размотала ткань…

Ангаль рассмеялась.

– Ты когда-нибудь была мертвой? – спросила она, доставая кинжал.

«Два ученика дерутся в кабинете директора не на жизнь, а на смерть, – подумала Катя. – Учителям бы понравилось». Она сглотнула. На этот раз юмор не помогал избавиться от сдавившего горло страха.

– Говорят, это холодно, – продолжала Ангаль, – но это не так. Быть мертвым – никак. Нет ни холода, ни жара, ни прикосновений, ни дыхания. Ты видишь и слышишь, но не можешь чувствовать. Ты можешь представить, как это важно – чувствовать?